Морозильник столкнулся с еще одним деревом, забрал влево и налетел на мелкие ветки, но я удержался, намертво уцепившись левой рукой за ремень. Не обращая внимание на приступы дурноты и удары когтистых ветвей, я резанул ножом последний раз.

На мгновение мы зависли в воздухе, как в невесомости.

И начали падать вниз, в туман.

Морозильник отцепился так внезапно и так быстро полетел вниз, что мне показалось, будто все мои внутренности остались где-то там, в небе. По телу растеклась безмятежная пустота, и я даже не думал о том, что буду делать, когда мы приземлимся. Одна только мысль занимала меня:

«Я победил!» Мне удалось высвободить морозильник, а значит, и вырвать президента из рук Хазара с Моррисом.

Мы летели, как снижающийся самолет: вниз и вперед одновременно. Одно «но»: впереди нас ждала не посадочная полоса, а глиняный скат у опушки леса. Да и морозильник не был сконструирован для полета. И уж тем более посадки.

Я лежал, распластавшись, на его крышке, но он был тяжелее меня, и держаться мне было не за что. Когда мы влетели в самую гущу деревьев, я отцепился от стремительно снижающегося морозильника. Он ударился о могучие ветви и развернулся, изменив направление полета. Я падал следом и так сильно ударился о сук, что у меня перехватило дыхание, как если бы меня огрели бейсбольной битой, сломав пару ребер. Я на мгновение остановился, а потом полетел камнем вниз, ударяясь о мелкие ветки, больно царапающие и раздирающие кожу. Не успел я сообразить ухватиться за одну из них, как упал лицом вниз, с глухим звуком ударился о землю и проехал несколько метров вперед на животе, совсем потеряв из виду морозильник.

Ритмичный стук вертолетных лопастей стих до неуловимого биения сердца, а потом и вовсе замолк. В лесу воцарились тишина и покой, если не считать моего громкого дыхания да водопада хвои, который обрушился с потревоженных веток. На щеке у меня зиял порез, ребра ломило от ушибов, вся кожа была исцарапана, а мышцы дрожали, но все-таки я был жив!

Я сел и посмотрел вокруг мутным взором.

— Обалдеть. Я выжил.

И самое удивительное, что нож по-прежнему был крепко зажат у меня в правой руке, а за спиной все так же висели лук и колчан.

Когда я попытался встать, руки и ноги заныли от боли. Кожа зудела от порезов, кровь стекала по щекам и шее, все тело разваливалось на части, но я сделал усилие, чтобы подняться на ноги, и снял лук.

— Целехонек, — прошептал я, внимательно осмотрев его. — Чудеса, да и только. — Я задрал голову и прокричал в густой туман:

— Спасибо, лес!

Пережившие падение лук и стрелы, удача с морозильником — все говорило об одном. Я оказался прав в том, что президент — моя добыча. Поэтому лес и помогал в борьбе за него, защищал нас.

Но у меня было мало времени. Я понимал, что Хазар скоро заметит пропажу президента и повернет вертолет. Я должен был найти морозильник раньше его.

На негнущихся ногах я поковылял к глинистому холму, который увидел с высоты. Меня окружал непроглядный туман, я словно попал на другую планету, и все же я осознавал, куда двигаюсь и что бежать мне осталось недолго. Я продирался через лес: ботинки утопали в зарослях папоротника, ветки на пути так и норовили сбить с ног, но вот я таки вырвался из чащи.

Как радовались глаза открытому пространству, широкому глинистому полю, укутанному густым туманом. Оно уходило вверх метров на шесть-семь, а потом резко обрывалось. Оставалось только гадать, что там, на другой стороне холма: пологий спуск или крутой откос.

— Президент! — позвал я, шагнув в мягкую грязь. — Президент!

Нет ответа.

— Президент!

Послышался отдаленный треск вертолета. Хазар возвращался.

— Президент! — закричал я, опасаясь, что промедление может дорого стоить. Сейчас нас не разглядеть из-за тумана, но если вертолет опустится ниже и лопасти разгонят дымчатую пелену, нас тут же увидят. А спутники, о которых говорил президент? Они видят сквозь туман?

— Президент! — Я должен был найти его раньше, чем прилетит вертолет.

Совсем позабыв о боли, я, как на лыжах, заскользил по грязи и завертел головой из стороны в сторону в поисках белой коробки.

— Президент!

И тут я увидел в темной глине длинную борозду. Должно быть, морозильник упал сюда и по инерции въехал на пологий склон. Я тут же начал взбираться к краю холма вдоль следа, оставленного им. Я старался идти быстро, но обувь утопала в мягкой хлюпающей грязи, так что мне приходилось нагибаться вперед и упираться в колени, чтобы заставить ноги двигаться быстрее. Ухватиться было не за что, ботинки потяжелели от налипшей глины и стали неподъемными, но я неотступно двигался выше и выше.

Приближаясь к обрыву, я услышал звук, не уступавший по громкости стуку приближавшегося пропеллера. Где-то вблизи шумно текла вода.

И как я сразу не догадался, что там течет река?

Значит, озеро Туонела тоже недалеко. Просто вертолет летел низко, и деревья скрывали его из виду. А плеск воды доносился от реки, которая впадает в озеро, неся в быстром потоке тонны и тонны воды.

Я остановился.

Раз морозильник перекатился через холм, то, скорее всего, соскользнул в реку на той стороне холма, и быстрое течение унесло его к водопаду. Если морозильник слетел в озеро, то президент точно не пережил падения и утонул.

— Президент!

От этих мыслей я стал двигаться еще быстрее и добрался, наконец, до вершины. Там я загляделся на бушующую реку. Окаймленная глинистым берегом, она неслась вперед, ударяясь о камни, подбрасывая, как щепки, попавшие в ее водоворот ветви. Казалось, этому потоку все нипочем. И там, внизу, на самом краю реки, я увидел перевернутый белый ящик.

— Президент!

Я бросился бежать, но, потеряв опору, ботинки заскользили по грязи, и земля ушла из-под ног. Я шлепнулся на живот и покатился вниз, как на санках. Густая вязкая грязь облепляла лицо и плечи, и, когда я остановился, то у меня набрался полный рот глины, а вся одежда пропиталась грязью. Она оказалась такой тяжелой, что я с трудом поднялся. Я вытер лицо и, отплевываясь, поковылял к месту заточения президента. Морозильник лежал вверх дном и был запачкан моей кровью и глиной. Углы его были вмяты, стенки исцарапаны ветвями. Тяжело представить, что чувствовал заключенный в морозилке президент, когда его стало швырять из стороны в сторону. Наверное, он очень испугался и не мог понять, что происходит. А если учесть, что стало с морозилкой, я уже не уверен, уцелел ли мой друг после падения.

— Только бы выжил, — шептал я. — Только бы выжил.

Почти дошел. Рокот воды слился с гулом приближающегося вертолета.

— Только бы он выжил.

Я добрался до морозильника, уперся в него обеими руками и, глубоко утопив ноги в грязи, надавил что было силы, пытаясь его перевернуть. Он не поддался, но я раскачал коробку и поднажал еще, так что мне удалось повернуть морозилку сначала на бок, а потом и вверх крышкой.