Но в его характере уже тогда зародилось что-то, о чем он позже говорил так: «Очень сильная склонность к принятию решительных, и даже незаконных, действий, если того требовала сложившаяся ситуация».

Однажды старшеклассника Гарри, доктор Фарбиш, преподаватель английского языка, попросил оценить часть экзаменационных работ. Голд вспоминает: «Я взял их домой, сидел до пяти часов утра, добавляя ответы, стирая неверные, иногда даже подделывая чей-нибудь почерк. Когда я закончил проверку, оказалось, что экзамен сдали все. Утром я отдал работы Фарбишу, а днем он встретил меня в коридоре. В голосе его чувствовался сарказм: „Гарри, класс очень хорошо сдал экзамен, не так ли?“»

У парня тоже не было проблем с экзаменами, поэтому когда он в 1928 году закончил школу, то начал посещать курсы химической промышленности в Пенсильванском университете. Но обучение оказалось ему не по средствам, и он поступил на работу в компанию «Пенсильвания шуга компани», одновременно посещая вечерние курсы в технологическом институте в Дрекселе.

Когда Гарри на себе ощутил влияние депрессии, он начал искать ответ на вопрос: существует ли такая политическая система, которая может гарантировать экономическую безопасность? В 1932 году он публично похвалил социалистов и Нормана Томаса. Его уволили за подобный образ мыслей. За полтора месяца, что он был безработным, Гарри попал под влияние новых идей. С помощью своего знакомого Тома Блэка он устроился на фабрику, производившую мыло. Голд проработал на фабрике всего неделю, когда Блэк сказал ему: «Я коммунист и из тебя тоже сделаю коммуниста».

Гарри отправился на свою первую встречу с коммунистами частично из-за скуки, частично из-за долга Блэку, а также из-за желания с кем-нибудь подружиться.

То, что он увидел, потрясло его. Членами партии были люди, которых он называл «неприятными», — хулиганы, представители богемы, постоянно говорившие о свободной любви, лентяи, которые не будут работать ни при какой политической системе, и прочие болтуны. В дружбе с Блэком появилась трещина, когда Гарри после одного из многочасовых обсуждений марксизма вскочил и сказал, что, если ему дадут шесть человек, он поднимет восстание. Все эти бесчисленные разговоры показались Гарри бесполезными, поэтому он отказал настойчивым просьбам Блэка о вступлении в партию.

В сентябре 1933 года компания, в которой он работал до этого, открыла завод по очистке сахара, и Гарри с облегчением уехал из Джерси. На новой работе он был счастлив, потому что наконец-то нашел учителя. Доктор Густав Райх, руководивший исследованиями на заводе, взял его под свою опеку. «Он как бы вырастил меня. Я начинал в лаборатории с мытья пробирок, а когда ушел из компании, был уже опытным химиком».

Вскоре после переезда в Филадельфию в жизни Гарри снова появился Блэк. Он прочитал Голду лекцию о промышленной отсталости СССР и сказал: «Эти люди до сих пор живут в XVIII веке, они едят грубую пищу. Ты можешь помочь им сделать жизнь хоть немного лучше, довести ее до уровня, при котором может жить человек».

Блэк настаивал. Он хотел, чтобы Гарри добыл некоторую информацию о процессах очистки сахара. «Люди Советского Союза должны знать эти процессы», — сказал он.

Это было первое шпионское задание Гарри. Он выполнил его не без удивления, но с чистым сердцем и ясным умом. Причины, по которым он сделал это, следующие: он все еще чувствовал себя обязанным Блэку, люди СССР были очень симпатичны ему. К тому же, он думал, что совершает правильный поступок. Подобное понимание вещей он отмечал у многих ученых: «Я встречал подобные чувства у других людей, особенно у тех, кто работает в науке. Они знают все о своей деятельности и думают, что если они правы в ней, то они правы и в остальном».

Гарри начал похищать документы Райха, человека, который был добр к нему. Он размножал светокопии и доклады, унося материалы домой и возвращая их утром. Его привлекала техническая сторона его тайной работы — как достать материал, скопировать его, как сделать так, чтобы его не поймали.

Он сумел сделать себе ключи от шкафов и попросил перевести его на ночную работу, чтобы облегчить себе задачу. Позже Гарри говорил: «Мы начали с простых вещей. Что такое, в конце концов, химические препараты? Но потом они усложняли задания».

Он передавал материалы вплоть до 1935 года, и Блэк рассказывал ему, как русские восхищались его работой, а однажды сказал, что один из них хочет поблагодарить его лично.

Встреча должна была состояться в Нью-Йорке. Человек, представившийся как Пол Смит, приказал Блэку уйти. Русский сказал, что ему нужны все данные о Гарри и его семье и добавил: скоро он получит новое, более важное задание. Ему объяснили, что завод больше не представляет ценности как источник информации и что ему придется найти новую работу. До этого Гарри должен был заниматься поисками троцкистов в Филадельфии. На этот раз не было никакой двусмысленности. Но хотя Гарри знал, что будет работать на русских, он принял это предложение. Впоследствии он так объяснял свое решение: «Я потерял веру в демократические процессы, у меня было врожденное желание сделать что-нибудь с этим удручающим положением. Однажды я уронил сушилку, в которой было 22 тигля — результат недельной работы. Я не сел на пол и не заплакал, не пошел напиваться. Я просто работал двое суток, повторяя все анализы».

С 1934 по 1945 год Гарри провел «одиннадцать очень активных лет». У него было трое связных, все они работали под прикрытием «Амторга». Связные обычно меняются раз в полтора года, но с Семеном (Сэмом) Семеновым Гарри работал 4 года — с 1940-го по 1943-й. Семенов был инженером, контролировавшим закупку оборудования для очистки нефти. Гарри вспоминал, что он был очень похож на мексиканца.

Семенов приехал в США в 1938 году, учился в технологическом институте в Массачусетсе. В 1940 году он закончил его со степенью магистра. Из Соединенных Штатов он уехал в 1944 году.

Семенов признался Гарри, что шпионаж был необходимой неприятностью, которая была выше их. «Смотри, — говорил он, — я математик и инженер-химик. Мы не связаны с этим делом. Мы просто у всех просим информацию, иногда угрожая, иногда льстя. Я хочу изобретать новые вещи. Ты хочешь работать в лаборатории. Когда-нибудь наступит тот счастливый день, и ты будешь заниматься своим любимым делом. То, что тебя поймают, неизбежно. Шпионажем нельзя заниматься всегда. Главное — уйти до того, как тебя схватят». Гарри был буквально очарован Семеновым. Он забыл все, с чем не совсем был согласен, когда Семенов сказал, что «после революции» ему дадут исследовательскую лабораторию.

В это время у Голда были разные поручения, но ни одно из них не было важным. Его готовили к будущему, а у него пропадало очарование от его работы. Гарри сам говорил, что «шпионаж — тяжелый монотонный труд. Если кто-то думает, что в нем есть что-то шикарное, нужно сделать так, чтобы его мнение об этой профессии никогда не менялось. Это не что иное, как тяжелый труд. Вы годами работаете, чтобы достать какую-нибудь информацию. Иногда не везет, и тогда часами стоишь на углу улицы. Успех несоизмерим с теми усилиями, которые вы в него вложили. Еще более важно то, что я постепенно начал терять индивидуализм и даже само желание чем-то отличаться от других. Я становился человеком, который делает все, что ему говорят».