— Молодой Джеймсон? Черт возьми, я и забыл, что он добился этого места. Вы очень точно описали его. Он такой и есть.

— Меня от этого человечка воротит, — живо отозвалась Анджела и поспешно добавила: — Прошу прощения.

— Хирург — сэр Джон Филиппс. Выдающаяся личность. Дружил с жертвой, пока как-то в выходные погибший не увел его девушку, а затем бросил. С тех пор дружба закончилась. Явился к жертве, обругал и, как слышал дворецкий, выразил горячее желание убить, после чего бывший друг скончался. Невольно содрогнешься. Впрыснул гиосцин, который сам же и приготовил. Необычное дело в хирургической практике, но он всегда так поступает. Нет веских доказательств, что передозировка произошла не по его вине. Доказательства обратного тоже отсутствуют. Ассистирующий хирург Томс. Шут гороховый. Серьезное предостережение инспектору Аллейну, чтобы не слишком резвился. Ввел сыворотку штуковиной, напоминающей больше насос, чем шприц. Перед операцией находился в операционной один, но отрицает это. Не исключено, что просто забывчивость. Мог подмешать что-то в насосоподобный шприц, но нет известных причин, зачем бы это ему понадобилось. Анестезиолог — доктор Робертс. Смешной коротышка. Пишет книги по проблемам наследственности и может часами рассуждать об этом. Проявляет хороший вкус в литературе, живописи и убранстве дома. Нервничает. Очень испугался, узнав, что произошло убийство. В прошлом погубил больного чрезмерной дозой морфия, поэтому теперь отказывается делать какие-либо уколы. Сестру-хозяйку больницы зовут Мэриголд. Благовоспитанная. Потрясенная. Имела возможность что-то подмешать в сыворотку, но у меня не хватает воображения представить нечто подобное. Первая хирургическая сестра Бэнкс — большевичка. Пришла в восторг, узнав о смерти О’Каллагана, которого считает врагом пролетариата. Посещает митинги грозивших министру коммунистических активистов. Делала больному инъекцию камфары. Вторая медсестра — Джейн Харден. Упомянутая ранее подружка О’Каллагана. Провела с ним выходные, а когда он порвал с ней отношения, пришла в бешенство. Очень привлекательна. Угрожала покойному в письме. Передавала Томсу шприц с антитоксином гангрены, но замешкалась. Затем упала в обморок. Можете делать изумленные глаза. Разве не благодатная почва для размышлений?

— Это все? Хотя не скажешь, что недостаточно.

— Была еще прикрепленная к больному сестра-сиделка — симпатичная рассудительная женщина. Она с легкостью могла дать больному яд. Обнаружила, что мисс О’Каллаган совала больному свои лекарства.

— Вероятно, солгала?

— Ты так полагаешь? Исключено!

— Поменьше игривости, инспектор, — буркнул Найджел.

— Хорошо, Батгейт, учту. Но я не думаю, что сестра Грэм сказала неправду. Другое дело — Джейн Харден с ее письмами. Вот и все персонажи. Запускай руку в мешок с призами и тяни наудачу. Посмотрим, удастся ли тебе определить победителя.

— На приз тянет сестра-сиделка, а на первое место претендует смешной коротышка, — произнес Найджел.

— Почему?

— Логика криминальной литературы. Два аутсайдера. Сестра внушает сомнение. А смешные коротышки в наши дни — излюбленный тип бандита. Не исключено, что он незаконный брат сэра Дерека, и поэтому так сильно интересуется вопросами наследственности. Я подумываю начать сочинять детективные романы.

— И преуспеешь.

— Конечно, существует и иное направление, в котором самый очевидный претендент на роль убийцы и есть убийца. Ведь это любимая линия в Скотленд-Ярде?

— Должно быть, так, — согласился Аллейн.

— Вы читаете криминальную литературу?

— Я от нее без ума. Приятно отвлечься от работы и погрузиться в другую атмосферу.

— Ну, не настолько все плохо, — возразил Найджел.

— Любой подлинный полицейский отчет о расследовании самого яркого дела покажется неизмеримо скучнее. Ты же в теме — должен это понимать. Папки изобилуют неинтересными деталями, большинство из которых не имеют никакого значения. Авторы детективов восхваляют труд сыщика, но выбирают из него лишь самые яркие и эффектные стороны. Так и надо. Иначе от криминальной писанины люди умерли бы со скуки.

— Можно мне сказать? — спросила Анджела.

— Пожалуйста, — разрешил Аллейн.

— По-моему, это сэр Джон Филиппс.

— Вы заметили: туз в колоде — тот, чья вина очевиднее других, — задумчиво проговорил Найджел.

— Да, как правило, — кивнул инспектор.

— В этой игре очевидное лицо — сэр Филиппс.

— Старина Фокс с этим бы согласился, — нехотя признал Аллейн.

— Понимаю, что спрашивать бесполезно, — продолжил Найджел. — Но тем не менее: вы-то сами, инспектор, пришли к какому-нибудь выводу?

Аллейн поднялся, подошел к камину, круто повернулся и посмотрел на приятеля.

— Должен с сожалением сообщить, что не имею ни малейшего представления о том, кто убил петуха Робина[8].

Вторник, шестнадцатое. Вечер

— Конечно, — внезапно начала Анджела, — это может быть и сестра-хозяйка. Мне всегда казались подозрительными аристократические замашки. Или… — Она замолчала.

— Я слушаю, — подбодрил инспектор. — У нас еще остались кандидаты.

— Я знала, что вы это скажете. Но у меня вызывают недоверие люди, которые слишком много смеются.

Аллейн посмотрел на нее в упор.

— Вот как? Значит, мне надо поубавить веселья. Вы познакомились с делом, и я рад, что вытащил его на свет и проветрил. А теперь давайте сходим в «Палладиум».

— Зачем? — опешил Найджел.

— В сегодняшней программе есть скетч, мне хотелось бы посмотреть его. Вы со мной? Мы пропустим только два первых номера.

— С удовольствием, — ответила Анджела и вдруг добавила: — Что-то, по обыкновению, замышляете?

— Не понимаю, что вы имеете в виду, мисс Анджела. Батгейт, будьте любезны, позвоните, закажите места.

Они отправились в «Палладиум» и приятно провели время. Скетч, о котором упоминал Томс, давали третьим номером во втором отделении. Не прошло и трех минут действия, как Найджел и Анджела повернулись и озадаченно посмотрели на инспектора. Состав актеров был неплохим, особенно выделялся тот, кто играл хирурга. Аллейн почувствовал в зрителях странное тревожное настроение. Повсюду слышался шепот. За ними мужской голос спросил:

— Интересно, сэр Джон Филиппс ходит в «Палладиум»?

— Ш-ш-ш, — оборвала его женщина.

«Великая английская публика морщит нос», — с неприязнью подумал Аллейн. Скетч заканчивался. Из операционной вышел хирург, очень натурально залитый кровью. По залу пронеслось продолжительное «о!». Актер стянул маску с лица, замер и, поеживаясь, поглядел на затянутые в перчатки руки. На сцену вышла медицинская сестра.