всех заинтересованных лиц с солидными счетами в солидных банках. Воевать в ней нельзя, набегут разные придурки с правозащитниками, а для мелочных делишек, чтобы всё шито-крыто — можно.

Намёк ясен. Деньги и связи затыкают любую технологическую отсталость. Правда, в частном порядке. Заинтересовало другое. Когда расставались — в минивэне этого барахла не было. Мы в нём покойный байк перевозили, я бы такую гору амуниции по-любому заметил. Тогда откуда?

О том и спросил, прямым текстом. Чего стесняться, раз уж на откровенность пошли?

— Специальный человек заранее на точку доставил, — чуть подумав, решил не скрытничать Стан, — за четверть часа до нашего там появления. Я ему сообщение по коммуникатору отбил. Он сложил сумки в траве, указал, где именно. И уехал. Я же тебе говорил — секретность... Так-то на такие вензеля с обстрелом никто не рассчитывал, инфа подкачала… Ты как? — неожиданно озаботился он моим состоянием.

— Как на карусели, — рассмеялся я, с удовольствием посматривая на совсем близкие огни городской окраины. — Впечатлений — масса. Гляньте!

По оставшейся в стороне дороге неслись, расцвечивая ночь проблесковыми маячками, копы. Мы, как по команде, замолчали, а затем дружно прыснули от накатившего веселья, и с удовольствием смотрели на нарастающую суету. К торопливой процессии добавились скорая, пожарная машина, снова копы...

***

Как он орал... Я и представить не мог, что человек может настолько выйти из себя, особенно тот, кому по штату положено оставаться невозмутимым при любых неприятностях.

— Вы кретины! Дебилы! Имбецилы с плесенью в черепушках!!! — бесновался Кано, брызгая слюной в камеру своего коммуникатора, проявлявшейся мутными пятнами на нашем экране. — Кого вообще вдохновение озалупило так бездарно провести акцию?

Стан, назначенный старшим, деревянно замер. Сделав общий доклад, он с пояснениями не торопился, давая мозгоправу спустить пар. Я тоже держал рот на замке, крайне удачно применив постулат о том, что субординация не позволяет мне обскакивать начальство. Минус насупился, закусив губу.

— Вы хоть представляете?..

Дальше нам довелось вытерпеть весьма заковыристый монолог из сугубо непечатных выражений, в красках, детальнейшим образом описывающий наши убогие способности, уровень интеллектуального развития, положение в эволюционной лестнице, причём с отрицательным значением, и лично его, Кано, мнение о каждом персонально.

Слушая и запоминая на будущее особо примечательные матерные конфигурации, я следил за бородачами. Те сопели, нехорошо щурились, но не пререкались.

Возник вопрос: «Почему?» — Минус и Стан из другого батальона, у них имеется свой командир. Мозгоправ, как я понимаю, властен над ними довольно косвенно, как над временно прикомандированными бойцами. К чему такие моральные подвиги? Могли бы, якобы случайно, нажать в коммуникаторе что-нибудь не то, а потом долго чесать бритые затылки в поисках причины. Чем плохо? Связь бы пропала, орущий неврастеник исчез бы с экрана. Потом бы отмазались. Странно...

Но присутствовала и иная странность, даже поважнее первой. С какой радости психолог, пусть и военный, командует подобными операциями? Откуда у него такие полномочия? Ладно, в качестве ответственного приказать молодому бойцу куда-то поехать, выполняя поручение тех, кто рангом повыше. Допускаю, случается. Однако, ещё и отчёт о результатах принимать — явный перебор.

Или я чего-то не знаю?

Как потом оказалось, версия с незнанием наиболее близка к фактическому состоянию дел.

Закончив драть глотку, Кано выпил воды, прокашлялся и перешёл к подробностям.

Дотошно выяснял про этапы подготовки, изредка кивая в знак понимания; с каменной физиономией выслушал про тренировки по вождению байка. Едва речь дошла до покупки прибора ночного видения, он, на секунду отвлекшись, сделал какую-то пометку, потребовав от меня найти в сети данную модель и описать все приемлемые характеристики и недостатки почившего под бандитской стопой прибора.

Разбор шёл основательный, въедливый, выдававший в мозгоправе если и не знатока диверсионно-подрывной деятельности, то не чуждого ей специалиста — точно.

Особенно настырно он требовал описать работу пулемёта и мои впечатления. Услышав про управляющую автоматику и готовую к бою турель (или что там торчало над ограждением), Кано буквально вывернул меня наизнанку, детализируя каждую секунду. На моменте попадания в заднее колесо байка даже воскликнул:

— Это точно?! Не по ногам, не в торс? В движении?

— Так точно. С первого выстрела, — констатировал я, передёрнув плечами от неприятных воспоминаний. — Потом очередью намекнули, чтобы не рыпался.

Сделав глубокомысленную паузу, психолог переключился на Минуса, скрупулёзно вытряхивая из него целый ворох разнообразнейшей информации об организации обороны, последовательности действий и других малозаметных деталях, на которые я и внимания не обратил. Оказывается, огневых точек на ограждении он насчитал четыре, все активные; замечал и человека с «продолговатым предметом цилиндрической формы с утолщениями, имеющим визуальное сходство с переносным ракетным комплексом». В деталях не разглядел, так как носителя превентивно уничтожил. Отдельно поразил антенный комплекс с возможностью радиосканирования, полностью выведя его из строя.

Когда боец закончил, Кано вытер рукавом заплёванную камеру, потёр подбородок, отстранённо сообщив:

— Надо будет изучить записи боя. Крепко противник окопался. Пулемёты с высокоточным наведением... на улицу с винтовками выходят... Броня, личное оружие?

— Сдали, — пробасил Стан.

Процесса сдачи я не видел. Меня просто попросили посидеть в темноте у какого-то полузаброшенного здания, пока бойцы куда-то отлучались минут на двадцать, прихватив маскировочную нашлёпку и неиспользованные гранаты с мотоэкипировкой. После забрали, вернувшись в гражданской одежде и на другом авто, без водителя, привезли в отель.

Никто ничего не объяснял, а я не любопытствовал. У бригады помощников много, и не все из них обожают внимание и популярность. Каждый обязан знать ровно столько, сколько положено, и не больше.

— Принято, — мозгоправ с диверсионным уклоном шлёпнул ладонями по столу. — Маяк — возвращаешься в расположение. Приедешь — зайди ко мне... Вы — по своей программе. Будьте на связи.

Экран коммуникатора погас. Стан, убрав девайс в карман, сумрачно огласил:

— Предлагаю по пиву. В отеле продают. Минивэн помянем. Я к нему привык...

Никто не возражал.

***

Утром, попрощавшись с парнями, я уже в дверях номера вспомнил, что моя звонилка отключена с самого выезда на «дело», как под пивко окрестил Минус наши ночные приключения.

Включил — ни одного пропущенного. Не нужен я никому. Или... Так не бывает! Да меня терроризировать звонками должны, сна лишать, беспрестанно напоминая о пакетах из бригадной душевой. Издёргать, чтобы я из человека превратился в сплошной оголённый нерв, мечтающий как можно скорее избавиться от назойливых надоедал.

Почему мне никто не напомнил про то, что я в командировке задерживаюсь,