не ошибся в своем предположении. Волшебство пролилось на мост, словно серебряный дождь, мягкий и ласковый. Возможно, оно в действительности должно было бы стать молнией, которая бы рассеяла таранщиков. Возможно, оно должно было бы стать еще одной порцией масла. Но ни того, ни другого не произошло. Вместо этого волшебство упало на настил моста и впиталось в деревянную поверхность, как вода в песок…

А секунду спустя мост вдруг встряхнулся и выгнулся, словно просыпающаяся змея. Мужчины с тараном снова упали, всего в нескольких шагах от цели, вопя и сыпля проклятиями. Таран взлетел в воздух и скатился с моста в воду рва. Мужчины закричали и зачертыхались еще громче. Тьюс и Абернети цеплялись друг за друга, изумленно глядя вниз. Теперь мост уже извивался. Он отделился от замка и от берега и начал скручиваться в кольцо. Несколько человек, еще оставшихся там, покинули свой насест и нырнули в казавшуюся более безопасной воду. Доски трещали и ломались. Железные гвозди вырывались из дерева с громкими хлопками. Веревочные крепления напрягались и лопались. Мост приподнялся в последний раз, словно змей, выходящий из глубин, а потом разлетелся на миллион кусков, рухнул в озеро и исчез.

Никто ничего не мог понять — слышались только охи. Мужчины, которые принесли таран, с помощью друзей и родственников вылезали на берег. Остальная оборванная толпа собралась на берегу, уставившись на воду, которая кипела и бурлила, словно поставленный на огонь котел.

Тьюс посмотрел на Абернети и моргнул.

— Ну смотри же ты! — только и сказал он.

***

Наступил наконец закат — без новых происшествий. Толпе явно хватило событий этого дня, и теперь она занялась раскладыванием костров и поисками пищи.

С разрушением моста была порвана последняя нить, связывавшая замок с берегом, и Чистейшее Серебро превратилось в настоящий остров посредине озера. Было ясно, что до берега теперь добраться нельзя, если не пускаться вплавь. Большинство из собравшихся плавать не умели и во многих случаях вообще относились к воде с недоверием. Тьюс был склонен поздравить себя с удачно примененным волшебством, но воздерживался делать это вслух, поскольку все получилось совершенно случайно, и Абернети прекрасно знал это.

Абернети, в свою очередь, снова предался мучительным сомнениям, удастся ли им выпутаться из всего без помощи Холидея.

Еще не совсем стемнело, когда, несмотря на самые сокровенные надежды и невысказанные вслух предположения советника и Абернети, появился Каллендбор со своей ратью и занял позиции как раз напротив ворот замка. Крестьяне и простолюдины были бесцеремонно оттеснены в сторону, чтобы освободить место для солдат и их предводителя. Рядом с Каллендбором находились Хоррис Кью и его птица. Хоррис суетился вокруг, а птица восседала у него на плече, словно настоящий вестник злого рока. Абернети мрачно наблюдал за ними. Хоррис Кью и его птица! Если бы он мог до них дотянуться! Если бы они хоть на пару секунд попали ему в руки! Это видение не отступало.

Незнакомца в черном плаще с ними не было. Тьюс и Абернети высматривали его без всякого успеха.

Может быть, он остался позади, хотя оба в это не верили.

Наступила темнота, солнце исчезло, костры запылали ярче на фоне ночи. По берегу озера была демонстративно выставлена гвардия, чтобы оставшиеся в замке поняли, что началась настоящая осада. Советник и Абернети остались на стенах крепости, где они провели весь день, и предались мрачным размышлениям.

— Что мы будем делать? — безутешно пробормотал Абернети.

Внизу в лагере кипела жизнь — люди слонялись по лугу, выискивая себе удобное местечко. Донесся запах жареного мяса. По кругу пошли кружки с элем, смех стал звучать громко и резко.

— Настоящий пикник, а? — раздраженно отозвался Тьюс. А потом вздрогнул:

— Абернети, посмотри-ка туда!

Абернети посмотрел. Каллендбор стоял у кромки воды с Хоррисом Кью и птицей. А рядом с ними был незнакомец в черном плаще — нахальный донельзя. Они стояли в стороне от всех и смотрели через озеро на замок Чистейшего Серебра.

— Готов спорить — строят планы на завтра, — сказал волшебник. Он устало покачал головой. — Ну, с меня довольно. Я пойду и посмотрю в Землевидение, не появится ли чего-нибудь нового относительно короля. Я снова просмотрю всю землю. Может быть, на этот раз что-нибудь и обнаружится. — Он сделал такой жест руками, словно отмахнулся от всего, и повернулся, чтобы идти. — Все лучше, чем наблюдать за этими идиотами.

Он удалился, взметнув серыми одеждами, оставив Абернети стоять на дозоре в одиночестве. Размышляя над несправедливостью судьбы и идиотизмом людей, ставших собаками, Абернети остался на стене, несмотря на то что советник назвал это пустой тратой времени. Он стоял и прикидывал, не переплыть ли озеро, чтобы неожиданно наброситься на Хорриса Кью и его дерьмовую птицу… Но так он только станет пленником или еще чем-то похуже.

На дальнем берегу Каллендбор, Хоррис Кью, Больши и незнакомец продолжали совещаться в почтя полной темноте — заговорщики в ночи.

Абернети размышлял, пытаясь разгадать, о чем они говорят, когда какая-то суматоха, начавшаяся позади него, заставила его резко обернуться. На лестнице появились два стражника замка, которые своими сильными руками удерживали две крошечные замурзанные фигурки, пытающиеся вырваться.

— Великий король! — жалобно стонала одна.

— Могучий Верховный лорд! — завывала вторая.

— Ну, вот вам сюрприз, — сказал вслух Абернети, пока к нему вели двух пленников. — Стоит только подумать, что хуже уже ничего быть не может, как положение каким-то образом ухудшается еще больше.

Обознаться он не мог, перед ним стояли два жирненьких волосатых, облепленных грязью тельца, волосатые хищные мордочки с острыми ушами и влажными носами, в обносках крестьян, а на голове — нелепые кожаные ермолки с крошечными красными перышками. Они были такими же знакомыми и нежеланными, как сильный зимний холод или удушающая летняя жара, эти неизбежные посетители, являвшиеся чаще, нежели экстремальные погодные условия. Это были кыш-гномы, самый презираемый народец Заземелья, отбросы отбросов, самая нижняя ступенька на лестнице эволюции. Они были ворами и жуликами, которые перебивались с хлеба на воду, намеренно навлекая неприятности на окружающих. Они принадлежали к тем существам-санитарам, которые поглощают то, что другие уже отвергли, очищая тем самым окружающую среду, — не считая, конечно, что кыш-гномы подчищали и то, что вовсе не отвергали другие. Особенно любили домашних кошек (что Абернети не склонен был осуждать) и домашних собак (что Абернети, естественно, не нравилось).

Эти конкретные два гнома были источником постоянного недовольства всех придворных Бена Холидея. С тех самых пор как они неожиданно явились, чтобы поклясться в верности трону — года три тому назад, — они все время крутились под