Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я уверена, что его отец позаботится о нем в свое время и обеспечит его будущее, — добавила Леонарда.
— Но меня беспокоит отнюдь не будущее, а настоящее…
Я не смогу долго скрывать свое состояние, — возразила Фьора. — Меня больше всего волнует, что будет, если Филипп вернется и найдет меня беременной? Он может меня просто убить, но то, что я потеряю его навсегда, так это точно!
Надо было все как следует обдумать, скрывать положение Фьоры предстояло в течение нескольких месяцев. А после родов Леонарда уже нашла выход: добрые Нарди, Агнелла и Агноло, конечно, не откажутся принять в своем доме Фьору в такой критический момент, а возможно, будучи бездетными, и оставят себе дитя.
— Правду об отце ребенка мы расскажем только им двоим, но для всех остальных в округе и для мессира Филиппа, если он приедет, надо будет придумать что-нибудь другое!
— А что именно?
— Постараюсь придумать. Надо сделать так, чтобы это выглядело скорее как несчастье, а не позор…
Хатун, казалось, придумала разумное объяснение:
— После того, что ты выстрадала там, в Италии, просто чудо, что тебя не изнасиловали!..
— Именно так! — с торжеством воскликнула Леонарда. — Во время той неразберихи, что творилась во Флоренции, когда весь город, казалось, сошел с ума, тебя похитил мужчина и принудил к сожительству…
Фьора не согласилась:
— Как будто вы не знаете, как у нас работают языки! Меня здесь не было около года, а три недели назад я снова отсюда уехала. Если узнают, что я беременна, то отцом моего ребенка будут считать Мортимера. Не забывайте и о том, что именно с ним я вернулась из Италии, а он мне слишком дорог для того, чтобы вешать на него такой груз! Филипп сразу же вызовет его на поединок… а смерть одного из них будет мучить меня всю оставшуюся жизнь…
— А что вы сами предлагаете? — огорченно спросила Леонарда.
— Уехать еще до наступления зимы в Париж и задержаться там надолго, поговорить серьезно обо всем с Агноло. В Париже я могу и заболеть, зимы там такие суровые…
— А если приедет мессир Филипп?
— Тогда… скажите ему, где меня можно найти, и пусть будет воля божия. Но в этом случае мне хотелось бы, чтобы кто-нибудь быстро предупредил меня. Например, Флоран, если он хорошо воспринял уроки верховой езды своего шотландского наставника.
— О, он прекрасный ученик, — воскликнула Хатун. — Флоран сидит в седле, как настоящий рыцарь! А ваше новое путешествие не покажется всем странным? Чтобы женщина, которая так давно не видела своего ребенка и не грелась у родного очага…
— Еще больше они удивятся, если увидят, как у меня растет живот! — одернула ее Фьора. — Решено. На один месяц я остаюсь здесь, а потом еду в Париж! Можете вы что-нибудь добавить?
— Ничего, — покачала головой Леонарда. — Кажется, все отлично задумано, только…
— В чем дело? — насторожилась Фьора.
— Я поеду с вами, — твердо сказала Леонарда. — Я не оставлю вас в таком положении. К тому же вам понадобится кто-то, кто ухаживал бы за вами во время родов, а у меня есть опыт.
— А я! — с отчаянием в голосе воскликнула Хатун. — Я что, остаюсь здесь?
— Я думаю, что маленький Филипп не даст тебе скучать.
Или ты больше не хочешь с ним заниматься? — с излишней резкостью спросила Фьора. — Я не могу брать с собой в Париж всех, да еще в сложившихся обстоятельствах. А то, что Леонарда едет со мной, вполне обычная вещь!
Как в те прежние годы, когда она была рабыней, Хатун встала перед Фьорой на колени, а затем упала ниц.
— Прости меня! Я так люблю тебя и не хочу расставаться с тобой ни на минуту, и только поэтому вызвала твой гнев. Будь ко мне снисходительной! Ты знаешь, как я к тебе привязана…
— Знаю, — ответила Фьора более мягко. Она понимала, что не в состоянии взять с собой полдюжины человек и поселить их всех у Нарди. — Официально я еду по делам, а в этом случае никто не берет с собой всех домочадцев. А если ты не хочешь нянчить моего сына, я снова вызову Марселину. Поверь, здесь ты принесешь больше пользы!
Хатун подняла на нее полные слез глаза:
— Ты права. Но мне так хотелось посмотреть на того ребенка, который родится!
— Ну нет! — вмешалась Леонарда. — Твоя страсть к детям может доставить нам много неприятностей. Дурочка, разве тебе не хватает Филиппа?
— Он, — вздохнула татарка, — уже подрос, а совсем маленький…
— Фьора взяла ее за плечи и заставила смотреть себе прямо в глаза.
— Ты должна хорошо запомнить: о другом ребенке не может быть и речи, иначе зачем бы мне уезжать? Ты должна забыть об этом! Поняла? Если все произойдет так, как я задумала, ты его никогда не увидишь!
— Никогда?
— Никогда, — твердо ответила Фьора. — Мне не надо будет выбирать между ним и моим супругом, а от Филиппа я не откажусь ни за что на свете! Если ты не способна выполнить то, что я от тебя требую, скажи мне это немедленно!
— Что ты тогда сделаешь? — забеспокоилась татарка.
— Я отошлю тебя к Деметриосу. Ты вернешься на виллу во Фьезоле, а Перонелла займется моим сыном. Да и вообще, это, по-моему, наилучшее решение. Отныне ты свободна, совершенно свободна, можешь выходить замуж и иметь своих собственных детей! Хочешь вернуться во Флоренцию?
В черных глазах татарки промелькнуло нечто, похожее на ужас.
— Нет, нет! Я не хочу с тобой расставаться! Не думай, я останусь здесь! Но, прошу тебя, не уезжай слишком надолго!
— Хатун так и останется навсегда ребенком, — заметила немного позже Леонарда, когда они остались с Фьорой наедине. — Жизнь баловала ее и не подготовила к трудностям…
— Не говори так! И у нее были трудные времена!
— Но они так быстро прошли! Удача идет рядом с нею, но Хатун не отдает себе в этом отчета. Счастливые годы во дворце Бельтрами, а прямо оттуда — в объятия мужа, который ее нежно любил. Правда, после его смерти ее продали, но опять же, кому? Благородной даме, у которой ей жилось почти так же привольно, как и в нашем доме, а затем она нашла вас и приехала сюда. Здесь Перонелла балует ее как собственную дочь, а малыш привязан к ней, как к старшей сестре. А сейчас вы слышали? Наш Филипп, которого, по вашим словам, она так мечтала
