маске с миндалевидными прорезями. Впрочем, сейчас ее движения уже не отличались кошачьей грацией.

– Положите игрушку, – велел я. – Или помогу вам это сделать.

Задумайся эта женщина хоть на секунду о ранениях, из-за которых ее дружки сейчас хныкали в луже, она бы сообразила, что перед ней весьма опытный снайпер, способный выполнить свою угрозу. Но она, очевидно, не утруждала себя размышлениями. Я заметил, как дуло поднялось на полдюйма, а руки напряглись в ожидании отдачи.

Поэтому я выстрелил первым. Оружие выскочило с певучим звоном и упало в воду одновременно с ледяной пулей. Женщина заскулила, как собачонка, и принялась осматривать руку, проверяя, целы ли пальцы.

Я чувствовал себя оскорбленным. Неужели она так и не поняла, что перед ней профессионал?

– Прекрасно, – сказал я. – Вы разоружились. Мудрое решение – оно избавляет меня от необходимости прострелить плечевой нерв. Теперь отойдите от своих сопливых дружков к машине.

– Мерзавец! Они же ранены!

– Считайте, что им повезло. Они могли умереть.

«И наверняка умрут, – мысленно добавил я, – если не получат медпомощь в самое ближайшее время».

Вода, в которой они лежали, уже принимала зловещий вишневый оттенок, заметный даже в сгустившихся сумерках.

– Идите к фуникулеру, – повторил я. – Вы сможете позаботиться о них, когда мы будем в воздухе. Само собой, им очень повезет, если раньше сюда не доберется кто-нибудь из местных жителей.

– Скотина! – сказала она.

Продолжая держать охотницу на мушке, я прошел между ней и ее стонущими друзьями.

– Надеюсь, у них нет имплантатов, – произнес я, окинув взглядом раненых. – Жители Мульчи любят поживиться такими трофеями, едва ли при этом они заполняют необходимые бумаги.

– Вы просто дерьмо!

– Сердитесь? Должно быть, не привыкли получать отпор.

– Кем бы вы ни были, мы охотились не за вами.

– Вас, случайно, не Шантерелью зовут? – Я вспомнил, как один из охотников произнес это имя. – Звучит весьма изысканно. Держу пари, что ваша семья принадлежала к демархистской аристократии, прежде чем Прекрасной Эпохе пришел конец.

– Моя жизнь и мои проблемы вас не касаются.

– Простите… совершенно с вами согласен.

Я поднял одно из ружей, считал данные с дисплеев и убедился, что оно готово к применению. Ситуация находилась под контролем, но меня не покидало беспокойство. Я не мог избавиться от ощущения, вернее, от смутного предчувствия, что за основным отрядом пробирается еще один охотник и что именно сейчас он смотрит на меня сквозь прицел мощного и точного оружия. Не стоит подавать виду, Таннер.

– Боюсь, вас подставили, Шантерель. Взгляните на мою голову. Видите? Ранка от имплантата. Но он не действовал, как ожидалось.

Я шел на риск. Будем надеяться, что покойный Уэверли не успел сообщить необходимую информацию своему преемнику.

– Вас одурачили. Человек, вжививший мне эту штучку, работал на сабов и хотел заманить вас в ловушку. Этот имплантат переделан, он выдавал искаженные данные, чтобы направить вас по ложному следу.

Я сомневался, что подобное осуществимо технически, но все же самодовольно ухмыльнулся:

– Вы думали, что я нахожусь далеко отсюда, и не ожидали засады. И наверняка не рассчитывали, что добыча будет вооружена. Небось уже поделили шкуру неубитого медведя… – Я покосился на троицу, корчащуюся в лужах. – Прошу прощения за бестактность.

Охотник в маске медведя стонал, зажимая рану на бедре. Он хотел что-то сказать, но я пинком заставил его успокоиться.

Шантерель подошла к черному обелиску фуникулера. Если внутри кто-то есть, моя карта бита. Но прежде чем мисс Леопард открыла дверцу, я понял, что рисковал не зря. Салон был пуст.

– Лезьте в кабину! – приказал я. – И без шуток. Говорят, у меня не слишком хорошо с чувством юмора.

Салон был оборудован с подлинной роскошью: четыре кресла, обитые бордовым бархатом, удобный пульт управления с мерцающей подсветкой и неплохой выбор напитков в мини-баре. Рядом красовалась стойка с полированным оружием и трофеями. Теперь мой пистолет смотрел Шантерель в висок. Думаю, она чувствовала себя не слишком уютно, но старт получился довольно плавным.

– Полагаю, вы знаете, чего хотите.

– Разумеется. Для начала хочу попросить, чтобы вы подняли вагон повыше, – мы немного прогуляемся. Я бы не отказался от небольшой экскурсии по Городу, если вы не против. Ночь сегодня просто дивная.

– Вы правы, – отозвалась Шантерель. – Ваше чувство юмора недооценивают. А деликатность сделала бы честь плавящей чуме.

Отпустив эту колкость, она склонилась над пультом и установила курс. Когда фуникулер, раскачиваясь, двинулся вперед, Шантерель медленно обернулась и пристально поглядела мне прямо в глаза:

– Кто вы на самом деле и чего от меня хотите?

– Повторяю: я тот, кто добавил в вашу маленькую забаву толику крайне необходимого равновесия.

Шантерель вскинула руку, словно хотела дать мне пощечину. Эта женщина или очень смела, или очень глупа, учитывая расстояние от моего пистолета до ее очаровательной головки и готовность в любой момент спустить курок, которую я не скрывал. Но она всего лишь коснулась ранки, откуда Доминика извлекла имплантат.

– Его здесь нет, – произнесла Шантерель. – А может, и не было.

– Значит, Уэверли солгал и мне. – Я искал у нее на лице признаки волнения, но, похоже, она ожидала услышать нечто подобное. – Он и не думал вживлять устройство.

– Тогда кого же мы преследовали?

– Откуда мне знать? Может, вам не нужны имплантаты, чтобы выслеживать добычу? Или это очередное усовершенствование, о котором мне ничего не известно?

В этот момент фуникулер сделал очередной головокружительный прыжок с троса на трос – похоже, слишком далеко расположенный, чтобы ощущения пассажиров в процессе скачка можно было назвать комфортными. Впрочем, Шантерель даже не моргнула.

– Не возражаете, если я… позабочусь о своих друзьях?

– Как вам будет угодно.

Ни секунды за все время нашего знакомства она не выглядела такой взволнованной, как в ходе этого разговора на борту вагона канатной дороги. По ее словам, они с друзьями отправились в Мульчу, чтобы сделать снимки «Игры», но на них напала шайка агрессивно настроенных свиней. В ее голосе было столько твердости, что я едва не поверил.

– Не надо бояться, – сказал я, хотя это вряд ли прозвучало