Он выпустил наушник, который повис на проводе, а сам тихонько соскользнул с кресла, заполз под стол и поджал колени к подбородку.

Он представлял себе, зачем явился генерал Кортни. Лично обсудить оскорбление, нанесенное его дочери, а Дики Лэнком был достаточно наслышан о характере генерала, чтобы не гнаться за участием в этом обсуждении.

Теперь он прислушивался, как ночное животное ждет подкрадывающегося леопарда, пригнув голову и затаив дыхание, чтобы не выдать свое убежище.

Микрофон свисал на проводе, и из него все еще несся визгливый голос рассерженной женщины. Не выходя из укрытия, Дики постарался схватить наушник и убрать звук, но чуть-чуть не дотянулся.

— Дики Лэнком, я знаю, что ты здесь, — пищал женский голос, и Дики продвинулся вперед на дюйм.

В поле зрения Дики появилась рука величиной с лапу самца гориллы, взяла наушник и вложила в пальцы Дики.

— Позвольте мне, — произнес низкий серьезный голос откуда-то из-за стола.

— Спасибо, сэр, — прошептал Дики, пытаясь привлекать к себе как можно меньше внимания. Поскольку ничего другого не оставалась, он стал с уважительным видом слушать, что говорят в наушник.

— Не прикидывайся, будто не слушаешь, — продолжал женский голос. — Я все знаю о тебе и об этой белобрысой девчонке.

— Думаю, вам понадобится и это, — послышался сверху глубокий бас. Рука проникла в его убежище и протянула микрофон.

— Спасибо, сэр, — снова прошептал Дики, не вполне понимая, какое из испытываемых им чувств сильнее: унижение или ужас.

Он откашлялся и прохрипел в телефон:

— Дорогая, мне пора. У меня необычайно важный клиент.

Он надеялся, что эта лесть смягчит его участь в предстоящем испытании. Дики дал отбой и на четвереньках выполз из укрытия.

— Генерал Кортни! — он отряхнул костюм, поправил волосы, возвращая себе достоинство и улыбку продавца. — Большая честь для нас.

— Надеюсь, я не помешал вашему важному разговору.

Лишь легкий блеск глаз генерала под тяжелыми бровями выдавал насмешку.

— Ни в коем случае, — заверил Дики. — Я просто… — Он лихорадочно оглядывался в поисках вдохновения. — Я просто медитировал.

— Ага! — кивнул Шон Кортни. — Это, конечно, все объясняет.

— Чем могу быть полезен, генерал? — торопливо продолжал Дики.

— Я хотел расспросить о вашем молодом продавце Марке Андерсе.

Дики снова словно оглоушили.

— Не беспокойтесь, генерал, я сам его уволил! — выпалил он. — Но вначале страшно разругал. Уж не сомневайтесь! — Брови генерала сошлись над переносицей, а лоб приобрел сходство с изрезанным пустынным ландшафтом, и Дики перепугался. — Будьте уверены, генерал, он не получит работу нигде в городе. Я уже всем сообщил. У него черная метка. Он тут нам все изгадил.

— О чем вы говорите? — прогремел генерал, как проснувшийся вулкан.

— Одного вашего слова, сэр, было достаточно.

Ладони Дики стали мокрыми от пота и холодными.

— Моего слова? — Гром стал оглушительным, и Дики почувствовал себя крестьянином, со страхом глядящим на склоны Везувия. — Какое я имею к этому отношение?

— Ваша дочь, — задыхаясь, объяснил Дики, — я о том, как он поступил с вашей дочерью.

— С моей дочерью? — Громовой голос упал почти до шепота, но одновременно стал холодным и напряженным. И это было страшнее, чем предшествующий повышенный тон. — Он приставал к моей дочери?

— О Боже, нет, — слабо простонал Дики. — Ни один из наших служащих не посмеет и пальцем дотронуться до мисс Бури.

— Что случилось? Расскажите все как есть.

— Он надерзил вашей дочери. Я думал, вы знаете.

— Надерзил? А что именно он сказал?

— Сказал, что она не умеет вести себя как леди. Она ведь пожаловалась вам?

Дики с трудом сглотнул, и грозное лицо генерала смягчилось. Теперь генерал был удивлен и как будто озадачен.

— Боже! Он так сказал Буре? А что еще?

— Что нужно говорить «пожалуйста», когда приказываешь. — Дики не мог смотреть в глаза генералу и опустил голову. — Простите, сэр.

Генерал издал странный сдавленный звук, и Дики быстро отступил, готовый защищаться.

Ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что генерал борется со смехом. Приступы хохота сотрясали его грудь, и наконец он закинул голову и откровенно засмеялся.

Ослабев от облегчения, Дики сдержанно и осторожно захихикал из сочувствия к генералу.

— Это не смешно, парень, — взревел генерал, и Дики мгновенно посерьезнел. — Вы проштрафились! Как можно осуждать человека из-за каприза ребенка?

Дики потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что под ребенком имелась в виду великолепная своевольная красавица, звезда высшего общества Дурбана.

— Я так понял, что приказ исходит от вас, — пролепетал Дики.

— От меня? — Смех внезапно прекратился, и генерал вытер глаза. — Вы сочли, что я способен раздавить человека за то, что ему хватило смелости не потакать капризу моей дочери? Вы так обо мне подумали?

— Да, — жалобно ответил Дики. Потом быстро сказал: — Нет! — И безнадежно добавил: — Я не знал, сэр.

Шон Кортни достал из кармана конверт и некоторое время задумчиво смотрел на него.

— Андерс, как и вы, считал, что я виноват в его увольнении?

— Да, сэр.

— Вы можете с ним связаться? Увидите его еще?

Дики поколебался, потом набрался храбрости и сказал:

— Я пообещал через месяц, когда все забудут о его увольнении, генерал, снова взять его на работу. Как и вы, я не считаю, что его поступок заслуживает наказания.

Шон Кортни как-то по-новому посмотрел на него и едва заметно улыбнулся.

— Когда снова увидите Марка Андерса, расскажите ему о нашем разговоре и отдайте этот конверт.

Дики взял конверт, генерал повернулся, и Дики услышал, как он мрачно сказал:

— А теперь займемся мадемуазель Бурей.

И Дики сразу пожалел барышню.

В субботу, почти в полдень, Ронни Пай уселся на заднее сиденье лимузина, торжественный, как могильщик в катафалке, с таким же мрачным выражением на лице. На нем был темно-серый костюм-тройка и сорочка с высоким крахмальным воротничком с отогнутыми уголками; на тонком носу с горбинкой