— Я понимаю, — повторила Тина. — Но это не все.

— А что еще?

— Он бастард де Риддеров.

— Вот, значит, почему ты меня расспрашивала…

— И вы, господин ди Крей, рассказали о троих Риддерах, вернее, Риддером следовало бы считать только барона Роланда. Его брат Агнус, наверное, так и остался Ридером?

— Кажется, так и было, — согласился Виктор.

— Ну, вот, — объяснила тогда девушка. — А нам — мне и даме аллер’Рипп — он сказал, что приходится внуком маршалу Агнусу, но при этом подчеркивал, что он бастард де Риддеров, дворянин и барон, если бы судьба распорядилась иначе. Он даже имя какое-то странное назвал.

— Какое?

— Александр цу Вог ан дер Глен.

— Я знал неких Вогов, — кивнул ди Крей, и в самом деле, что-то такое припоминавший, но без деталей. — Но не помню, были ли они еще и Гленами. — И после минутного молчания спросил: — Почему ты мне все это рассказываешь?

— Наверное, потому что доверяю.

— Доверие — великий дар, ты это знаешь? — спросил Виктор.

— Разве? — удивилась Тина.

— Точно так, — подтвердил ди Крей. — Я обдумаю то, что ты рассказала, и, возможно, смогу тебе помочь. Во всяком случае, я постараюсь…

4

Пятый день полузимника 1647 года

К полудню распогодилось. Дождь прекратился еще утром — ослаб и сошел на нет в первые предрассветные часы. Солнце встало среди рваных облачных полос, но позже небо окончательно очистилось, и стало значительно теплее. В это время компаньоны шагали по поросшему густым лесом склону сопки Колокольной, обходя с севера крепость Крегсгорх. Крепость выглядела внушительно и мрачно, но она запирала дефиле, которым могла бы воспользоваться целая армия, и не предназначалась для перехвата одиночных путешественников, перемещающихся на своих двоих. Впрочем, играло свою роль и то, что дама аллер’Рипп в совершенстве знала сложную топографию окружающей местности и смогла провести их маленький отряд совершенно незаметно не только для крепостных стражников, но и для патрулирующих сельские дороги дозоров.

Изменившаяся погода, да и сам факт счастливого избавления от опасностей войны в горах подняли путникам настроение, хотя усталость заставляла их идти все медленнее.

— Все! — решительно скомандовала дама Адель, когда, спустившись в распадок, они обнаружили маленькое лесное озерцо, заросшее по берегам осокой и камышом. — Делаем привал. Я попробую добыть дичь. Кажется, этот лес небезнадежен. Впрочем, поглядим! Тина, девочка моя, пойдем-ка со мной, посмотришь, как охотятся настоящие леди!

— С удовольствием! — улыбнулась Тина.

Принятые еще ночью снадобья продолжали действовать. Не так мощно и однозначно, как в начале, но все еще вполне чувствительно. Спать не хотелось, тело согрелось, и ноги не отказывались идти — совсем не мало, если учесть, что осталось за плечами девушки в этот день и во все предыдущие.

Тина сбросила дорожный мешок на землю рядом с начинавшим возникать — стараниями Ремта и Виктора — костром, помахала всем остающимся рукой и пошла за уходящей вдоль берега озера дамой аллер’Рипп.

— На землю! — тихонечко пискнула из-за пазухи Глиф. — Пускать, гулять, харчи искать!

Лексикон малютки был необычайно разнообразен, чего не скажешь о грамматике ее речи. Но и хорошим манерам «Дюймовочку» никто, видимо, не учил: слова она подбирала по значению, а не по смыслу и, судя по всему, никогда не слышала о вежестве и культуре речи.

— Писать, срать, — сообщил ребенок радостно, когда Тина украдкой опускала ее в траву. — Живот питать! Не тревожить! Вернусь…

Вот и весь сказ.

— Ты с кем там разговариваешь? — спросила, не оборачиваясь, Адель. — Сама с собой или с духами леса?

— А здесь есть духи?

— Здесь много чего есть, — ответила Адель, задумчиво глядя на тихие воды озерца, украшенные цветками желтых и белых кувшинок, плавающих на своих широких, похожих на маленькие островки, темно-зеленых листьях.

— Верно, — подхватила Тина. — Вон стрелолист, а там сыть и рогоз, ежеголовник, лягушечник, тростник…

— Лилии…

— Кувшинки, — машинально поправила наставницу Тина.

— Нет, милая, — покачала головой Адель. — Водяные лилии, так их здесь называют. «Есть в чаще леса тихий пруд, там лилии цветут…»

Показалось ли Тине, что голос Ады дрогнул?

— Это песня? — спросила она вслух.

— Баллада…

— А…

— Помолчи! — неожиданно вскинула руку в предостерегающем жесте дама-наставница. — Слышишь?

Тина замолчала и напрягла слух. Полуденный лес был полон тихих звуков. Легкий ветерок шевелил хвоей и листьями, поскрипывали старые деревья, рыбы всплывали к поверхности пруда, и тихо ступали по ковру из мхов и палой листвы лапы животных…

«Лиса? Да, кажется, и еще олень… Только далеко. Кабаны, лань, зайцы…»

Еще там были птицы. Где-то на пределе слышимости пел дрозд. Сороки негромко переговаривались в кронах деревьев, пару раз осторожно стукнул клювом дятел…

«Рябчик, глухарь… Не то!»

И в этот момент она услышала. Это были собаки, идущие по следу, но не брехливые псины, оповещающие всю округу, что они делают и где, а молчаливые и опытные охотники, скрадывающие свой бег сквозь густую чащу, сильные и опасные. Ну а за собаками, разумеется, шли люди.

«Черт!»

— Думаете, они выслеживают нас? — спросила она шепотом.

— Все возможно… А у тебя нет случайно?..

— Есть! — сразу же сообразила Тина. — Махорник! Немного, но его много и не надо! Бежим! Быстрее!

И она бросилась обратно к лагерю. Однако спешить было уже некуда, откуда-то сверху раздался гортанный вскрик охотничьего сокола, и Ада остановила схватившихся было за оружие спутников.

— Не надо! — махнула она рукой. — От местных не убежать и не спрятаться! Мы перешли границу, и мне не удалось их перехитрить. Попробуем договориться. Я помолчу. Пусть говорит ди Крей. Мы всего лишь путешественники, которых застала в дороге война…

Но и этот план оказался не лучше предыдущего…

* * *

Охотники добрались до бивака достаточно быстро. Не прошло и четверти часа — костер только-только разгорелся по-настоящему, и Ремт с шутками и прибаутками принялся ощипывать первого из трех тут же на месте подстреленных Адой глухарей, — как на поляну вырвались по-прежнему абсолютно беззвучные гончие. Псы оказались именно такими, какими представляла их Тина: сильными, крупными, поджарыми. Их шкуры, казалось, были выкрашены в цвета осеннего леса, так что заметить их в чаще — особенно если они этого не хотели — было бы непросто.

«Как-то там Глиф? Не учуяли бы ее собаки!» — подумала Тина, вставая со своего места у костра.