Рита нуждалась в своей семье, то есть первоначально в муже. В близком человеке. Он бы у ней был ухожен, любим, хорошо одет, вкусно накормлен. Рита зарабатывала, кроме преподавания писала книги о русском искусстве эпохи сюпрематизма. Ездила, читала лекции по университетам. Иногда консультировала покупателей, интересовавшихся русским авангардом. Но – внимание – ни в коем случае не произносила страшного слова «фальшак». Говорила самую простую фразу «ничего сказать не могу», ибо за четкую формулировку галерейщики мстили. В Москве на нее разок напали, прямо у гаража, когда она выходила из машины. Перед тем ее возили к миллиардеру на стеклянную виллу, и он дал ей на рассмотрение книжицу с рисованной обложкой. «Это Шагала я купил, восемнадцатый год». Рита покачала головой, произнесла вердикт, все, через неделю ее избили, когда она вышла из машины у себя во дворе, причем от автостоянки, покуривая, за процессом наблюдали два охранника.

Рита эмигрировала.

То есть, конечно, тут есть кавалеры, два соседа, но один живет с мамочкой, ему под пятьдесят, и дело никуда не двигается уже год. Другому тоже столько, он готов на все, пламенеет, но женат, жена в другом штате, при разводе все отберет. Она уже ближе к пятидесяти поняла, что художница, пристроила к дому мастерскую в два этажа (все на деньги мужа), детям туда вход запрещен, требует от мужика, чтобы он похудел на двадцать кг. Сама занимается пилатесом и йогой, еще бы, не работает, дети отдельно, четырнадцать и шестнадцать лет, едят что в холодильнике, разогревают в микроволновке. Отец по субботам закупает все на неделю. Жена ест свое, особое. Жена принципиально не торгует своим творчеством! Размещает его в Интернете. Хочет выставку только в Нью-Йорке.

А он ездит сюда, к нам, получил работу, с понедельника по четверг, семь часов на машине.

В Ритином университете строго смотрят на сексуальные отношения вне закона. Рита в тяжелые моменты, когда Джон приходил на чашку кофе, повторяла себе буквально следующее: «Джон со мной переспит, ему это на пользу, но просто через полгода голосование, оставляют ли меня на кафедре на семь лет или увольняют… Голосование тайное. Учитывается все, держись, Ритка».

Они иногда встречались в ресторане в соседнем большом городе, где их никто не знал, и Джоня чуть не плакал от любви. Рита была его мечта. Его собственная супруга ходила прямая как доска.

Каково быть толстой в Америке, – а таково, что тут каждый седьмой толстый, но Рита исключение. У нее, слава те, талия, грудь, фигура не как у них – груша дном вниз. У нее все, что пониже спины, – все округлое и мускулистое. Она же плавала, хоть и ненавидела этот их бассейн, вечно инвалиды и группы водной аэробики, чьи груди плавали вокруг шей как спасательные круги.

Она иногда после душа смотрела на себя во второе зеркало в ванной – ямочки чуть ниже спины. Все упругое. Ноги маленькие, руки маленькие. Была еще в Москве красивая, худая, с огромными глазами и гривой черных кудрей. Грудь всегда, правда, имелась. Была, короче, похожа на молоденькую Джину Лоллобриджиду, если ей нарастить ее ножки.

А ныне стала подобна Элизабет Тэйлор в старости. Гора. Несчастье случилось после больницы, после катастрофы, начала полнеть неудержимо. Господи, за что ей такое?

Детей не нажила, с мужем разошлась, еще дома он сидел на шее у Риты, так-то искусствоведа, но реально преподавательницы гравировки в детской художественной школе, а муж ушел с работы по причине несогласия с начальством, да и по приезде в США занялся рыбной ловлей и виски.

А потом, по мере вступления в эру импотенции, начал – от ревности – бить жену. Когда она подала на развод, он пришел на кафедру и дал пощечину ее научному руководителю. Рита вынуждена была уволиться, получила работу в глуши, уехала от своих друзей, от своих студентов, от музеев, от коллег. Что она тут делает? Ждет перемен.

Родители, правда, здесь, в США, через два штата налево, если стоять лицом к Мексике. И брат там же, больной неудачник. Старенькие помешаны на экономии и на том, чтобы сэкономленные средства – ни цента – не достались бы Рите. На счет в банке они не имеют права, мама носит все их шестьдесят тысяч долларов на шее. Если она идет к врачу, кошелек несет на шее папа. Почему они не имеют права завести счет – потому что их жалкую пенсию им немедленно перестанет платить правительство. Они с Ритой эмигранты в первом поколении.

Брат работал, а затем потерял место. Сейчас он поддерживает стариков, носит им продукты и т. п. и надеется на шейные шестьдесят тысяч долларов. Жорка все смотрит маме на шею, как на живот беременной: когда родит? Жора младший и любимец, а как же.

Как-то Рита у родителей просила взаймы, надо было купить машину. Вот с этого момента они почти с ней не разговаривают. «Ты! Ты!!! Да как у тебя хватило! Совсем хамство потеряла!» (По телефону папа.) «Ты! Купаешься в зарплате! Машина, дом! А мы!»

(На этой машине Рита и заработала свой дом, на нее наехали, разбили машинку вдребезги, два месяца в больнице, разбитое плечо, рука не работала полгода, хорошо что левая, шов на животе, сотрясение мозга и т. д. Жорка с замиранием сердца ждал, вдруг ему обломится это имущество. Позвонил один раз сестренке: «Ну как ты? Говорить можешь?» – «А что?» – «Говорить, говорю, можешь?» – «А, Жорик, я поняла, но ты не дождешься».)

Он не дождется потому, что у Жорки, бедного, опухоль.

А Рита после этой аварии получила огромную страховку и купила, очень быстро и недорого, трехэтажный дом, обставила его, у меня же будет когда-нибудь семья! А вот на машину уже не хватило, нужно было еще тысяч десять. Бегала в университет пешком, ничего.

С этой куплей жилища началось какое-то безумие. Она ездила, выбирала. Она покупала дом для НЕГО. Рита с ним познакомилась, с тем Эдиком, через друга и по Интернету. Он танцор, солист (видимо, кордебалета), в опере у себя в этом Парагвае, но не в столице. Какие-то типа небольшие сольные партии, и таковые же в ресторане, предполагала Рита. Жиголо.

Репертуар латиноамериканский знойный, танцует под «минуса», целый оркестр на флешке, как выяснилось.

В Ритин день рождения (дело совпало с его первым приездом) он и выступил с программой. Были гости: два ухажера Риты, затем завкафедрой, три девушки-студентки, для помощи. То есть четыре пары. Танцевали. Ну и потом Эдик показал класс, он шикарно умеет бить чечетку. Рита со своим весом танцует вовсе даже неплохо, да и Джо, постоянный кавалер, не оставлял ее своим вниманием, ну и Эдик приглашал. Рита кружилась беспрерывно. Было весело.

После пати они впервые спали в ее кровати наверху. Эдик был не зван туда, но ПРИШЕЛ. Оказался боевой товарищ, но все-таки не как Ритин первый муж, который был по сравнению с Эдиком просто сексуальным маньяком, мог запросто провести три тайма на сон грядущий. Эдик совершил всю эпопею довольно быстро и захрапел.

Она же размышляла, где устроить детскую. Честно говоря, одна комната, где у нее имелся так называемый «зимний сад», – окно на юго-запад, с лоджией, пол застлан ковром по всему периметру, Рита этот простор специально ничем не обставляла. Пусть все остается пустым, думала она. Диван и все. Такая гостевая. При ней свой туалет и большая ванна. Рита так и представляла себе, что будет там купать своего ребеночка. А Эдик был поселен именно в этом зимнем саду, среди Ритиных цветов.