Наутро Эдик пришел к Рите вниз, в столовую, в ее халате красного цвета. В знак родства. Запел еще наверху и так, на какой-то руладе, спустился. Поцеловались нежно-нежно. Выпили кофе. При нормальном раскладе Ритин муж – как он делал это по выходным – тут же завалил бы ее на стол. Нынешний же напевал, мазал тосты ореховым маслом, ел копченую скандинавскую икру минтая, затем пил кофе и далее выразил желание осмотреть окрестности на Ритиной машине. Пжалста. Уехал. Лил дождь. Рита осталась одна. Сидела у компьютера, читала чужие статьи. Эдик приехал не скоро, часа через два, подудел, Рита спустилась, предложила ему поесть, но он сказал «попозже», полез в холодильник, добыл недоеденный салат оливье («мм, люблю, как дома»), пожрал. Потом ему понадобилось позаниматься, он ушел к себе и там танцевал под свои минуса. К вечеру спустился – Рита работала в мастерской, резала по литографскому камню экслибрис для Джо, – посвистел и сказал, что хочет поговорить. Ладно. Вышли в столовую, он вынул из кармана коробочку, открой. Открыла. Там лежало обручальное колечко с маленьким бриллиантом. Померяй. Подошло.

– Прошу вашей руки! – сказал он, опускаясь на колено. – Я объездил все магазины в поисках кольца для тебя. Взял с твоего столика образец…

(И не вернул, надо сказать, ее любимое простенькое платиновое кольцо, еще московское.)

Они поцеловались, потом поехали в индийский ресторанчик, где весь вечер Эдуардо рассказывал Рите свою жизнь, а она думала, что надо, когда Эдик уедет, пройти курс против бесплодия. У нее не было большой надежды забеременеть, ежели за ее шестнадцать лет замужества этого не случилось, то на что оставалось надеяться?

– Я приеду на Рождество, – сказал Эдик торжественно, – приеду со своим сыном, вы должны познакомиться. Это будет наш сын. Его мама балерина, все время на гастролях, спит и видит что ее возьмут в Гранд-опера, тогда вообще Мигель останется со мной, Гранд-опера это от нас еще полторы тысячи километров. Пусть уж здесь, в Америке, и будет его дом. Выроем бассейн. Он очень любит плавать. Я надеюсь, что ты его полюбишь. Я, возможно, смогу устроиться педагогом… Кое-какие деньги у меня накоплены. Куплю вторую машину…

Эдуард долго рассказывал историю своего развода с матерью Мигеля, Рита заинтересованно кивала или качала головой.

На следующие каникулы Мигель уже был привезен, и только ночью Эдик от него отрывался, и то после коитуса бегал посмотреть, спит ли сынок.

Все предложения Риты они вдвоем отвергали (Эдик по-испански спрашивал сыночка). Рита готовила, но Мигель хотел в испанский ресторан и не притрагивался к вилке, когда отец уговаривал его посидеть за столом.

Ездили в испанский ресторан, платила хозяйка по долгу принимающей стороны.

А дальше все затрещало по швам.

Рита это усвоила еще по первому мужу: комплекс мужской неполноценности диктует им хамоватую пренебрежительность по отношению к партнерше. Раздраженные интонации, скучливость, на вопросы не реагировать. Предложения встречать как назойливые попытки пообщаться.

Ну и по истечении срока пребывания Эдик ждал, что Рита их отвезет в аэропорт (двести км).

А ей нужно было подготовиться к завтрашним занятиям в университете. Да и вообще перспектива пилить под дождем четыреста километров не внушала оптимизма.

Рита сидела за компьютером, Эдик раздраженно поднялся к ней.

– Мы опаздываем, – сказал он. – Ты что расселась?

– Закажи такси. Через десять минут оно подъедет.

– Но я же хотел заехать в магазин! Мигеле просил ченквондо. Оно только тут продается. Новая модель!

– Эдик, дорогой мой, я очень занята. Попроси таксиста задержаться у магазина.

– Но это же в другую сторону! Где мы обедали вчера! Мигель прямо подпрыгнул, нашел эту вещь, просто проходя мимо, на витрине, но было уже закрыто! Ты же помнишь! Парень, он от радости чуть не умер! А потом заплакал, что магазин закрыт. Я обещал ему, что завтра купим, перед отъездом, даже подарят! Мы же тебе сказали, что Мигель наконец нашел новую модель ченквондо!

– Эдик, вот честно, милый, не могу. Мне сейчас нужно отправить письма, и через полчаса я еду по делам.

– По каким делам? Что, нельзя отложить?

– Да.

– Что да?

– Нельзя.

– Ну ты вообще… Ты понимаешь, что ты сейчас творишь?

– А что.

– Как ведешь?

– Ну, Эдик, дарлинг, не злись. Я, когда могу, все для тебя делаю. Ты знаешь. И покупала все, и кормила, и возила. Но сейчас не могу. Возникла другая ситуация.

– Ты на себя в зеркало посмотри вообще, – сказал Эдик. – Письма! Женихам, что ли? В Африку?

Он был готов – она это чувствовала – разбить ей компьютер.

Она взяла телефон, набрала номер.

– Вызываешь такси? – бешено спросил он, крепкий, мускулистый танцор со сжатыми кулаками.

– Нет, что ты. Минутку.

Рита позвонила в полицию.

Он разобрал, что она называет их адрес, а остальное в порыве чувств пропустил. Некоторое время она слушала, потом сказала: «Спасибо, жду» и отключила телефон.

– А вот тебе такси!

Но Рита уже вскочила со стулом в руках. Все-таки она была тренированная баба, прежняя жизнь с сумасшедшим ревнивцем научила ее мгновенной реакции. Стул ножками вперед.

– Стой! Я вызвала полицию! Они рядом! Тебя арестуют. Здесь с этим не шутят, не Парагвай. Я не твоя жена. Сядешь на десять лет.

Он стоял, тяжело дыша, отвесив челюсть.

– И попробуй только украсть что-нибудь или разбить компьютер. И в аэропорту от полиции не спрячешься.

Он заметался. Ему позарез надо было пришибить Риту, до безумия.

Но вдали очень кстати раздался вой сирены – Рита заподозрила, что не по ее адресу, потому что в полиции ей ответили: «Все машины буквально минуту назад уехали на стадион. Сорри, мэм».

Он выдал порцию замечательного сибирского мата и исчез.

Да ничего она не потеряла, кроме денег, спаслась, можно сказать.

Нет, потеряла, конечно. Дети, дети.

Одна очень милая девушка, образованная, красивая, умная, йога и автомобиль прилагаются, так же как съемная квартира и работа в банке, – она всегда на каникулы уезжала в одном и том же направлении, в Италию. Там, у аэропорта, ее подхватывало такси и доставляло всегда в разные места – но, как правило, у причала ждала яхта, на которой уже находилась теплая компания друзей, все, как правило, люди, связанные с финансами.

Девушку звали Ариадна (сама себя она в горькие минуты называла «Ариадна, будь ты неладна»).

Ее итальянского друга звали Паоло. Это он нанимал яхту, он собирал друзей и подруг, он устраивал новогодние путешествия – кроме того, бывали и другие каникулы в его банке, не совпадающие с праздниками в Москве, и он заранее предупреждал Ариадну, чтобы она взяла отпуск – ведь у банков разных стран разные правила.