— И каков результат?

— Пока никакого.

Если он что-то и знал, то не хотел делиться информацией с Директором.

— Что было в конверте?

В конверте была бумажка. Пустая! На ней ничего — ни буковки, ни запятой, ни помарки малой! Бумажку осмотрели, ощупали, обнюхали, проверили на наличие отпечатков пальцев, грязи и запахов, обработали химикатами, засунули под рентген…

Ничего! Просто бумажка!.. Получается, что неизвестный передал «Первому» конверт, в котором ничего не было!

— Может, он сумасшедший? — предположил Директор, вбрасывая удобную для всех версию.

Главный Телохранитель пожал плечами. Вообще-то похоже — кидаться под машину, тыкать шилом живого человека, и всё для того, чтобы сунуть ему пустой конверт? Такое точно мог учудить только не вполне нормальный человек. Но Главный Телохранитель не верил в сумасшедших, которые способны захватить, обездвижить и развязать язык профессионально обученному телохранителю.

— Тогда я не понимаю… Рисковать, чтобы передать пустышку. Зачем?

Главный Телохранитель молчал.

— Что предлагаете предпринять?

Все то же самое. Еще раз допросить потерпевшего. Составить подробный фоторобот. Посмотреть записи всех возможных уличных и охранных веб-камер возле места происшествия. Найти и опросить потенциальных свидетелей, в первую очередь жителей соседних домов. Может, кто-то что-то видел? Конверт и бумагу на экспертизу. Кровь из салона — на анализ. Установить группу крови, возможные наследственные заболевания, отклонения, короче, всё, что возможно. Собрать из салона, где сидел преступник весь сор: комки грязи с обуви, волосы…

— Ладно, ступайте, разбирайтесь. Это ведь ваш человек, — кивнул Директор.

Другого бы он в бараний рог, во все дыры и с волчьим билетом!.. А этого — нет, нельзя. Этот вхож! Что за государство, что за азиатчина, где должности и звания почти ничего не значат, а всё определяет степень близости к трону!

— Вы уж меня не подведите, Михаил Аркадьевич, — почти слёзно попросил Директор.

— Разрешите идти?

— Ступайте, Михаил Аркадьевич.

Главный Телохранитель повернулся на каблуках и вышел. Соблюдая внешнюю субординацию, он не чтил начальства по существу. И начальство об этом знало. А за что его было почитать?

Дедушку Ленина сопровождали несколько охранников с потрепанными браунингами, Иосифа Виссарионовича оберегали две дюжины телохранителей из бывших военных, Хрущева с Брежневым сопровождали, дай бог, две машины охраны и никто улиц не перекрывал. В нынешней службе числились тысячи бойцов! Вооруженные до зубов полки! Не всякое государство такую армию имеет! А толку?

В стране чиновничества, победившего народ, всякая вновь образованная структура росла, как на дрожжах. Любой вновь назначенный на должность начальник тащил к себе своих кумовьев, свояков, друзей детства и прочую случайную публику, безжалостно вычищая прежнюю команду. При этом профессиональные качества работников никого не волновали — критериев подбора кадров было два — родственные либо дружеские отношения и личная преданность. Словно раковая опухоль, выжирая здоровые ткани, новая команда разрасталась, разбрасывая во все стороны метастазы, пухла, образовывала новые отделы, подотделы, выбивая под новых сотрудников ставки, помещения, служебные автомобили, привилегии.

Современные бюрократы уже втрое превысили число тех, прежних советских и даже царских бюрократов, несмотря на то, что население страны уменьшилось чуть не вдвое!

Служба охраны не была исключением. Раздуваясь пузырем, увеличивая бюджеты и штаты ФСО, она не становилась сильнее, а делалась всё менее дееспособной и управляемой. У семи нянек дитя всегда без одного глаза. Главный Телохранитель всё это понимал. Знал, что воюют не числом, а умением. И никакие охранники, поставленные вокруг «Объекта» плечо к плечу, безопасности ему не гарантируют. Но это же понимал и «Первый», и не верил в батальоны охраны.

Главный Телохранитель вернулся к себе, ахнул стакан водки и вызвал Зама.

— Этого придурка ко мне. Срочно!

Проколотого шилом «придурка» привели.

— Как это случилось?

— Так я же уже рассказывал!

— Ничего, еще раз расскажешь!

— Я ехал, а он на переходе под колеса… Гад! Самое интересное, там его раньше не было…

— Кого не было?

— Перехода не было!

Главный Телохранитель что-то быстро чиркнул в блокноте.

— Узнайте в местном ДПС, когда и кем был обозначен пешеходный переход, — распорядился он. — Узнайте и доложите. — И вновь обратился к пострадавшему охраннику: — Какого хрена ты мчишься на переходе? На удостоверение надеешься?

— Никак нет. Просто его раньше…

— Дальше.

— Ну, я вышел, а он лежал, как мертвый. Я подумал, что его надо в больницу.

— С места происшествия решил слинять, чтобы личное дело не марать?

Телохранитель опустил голову.

— Продолжай.

— Я посадил его в машину…

— Сзади?

— Ну да.

— Дурак! Сам подставился. Кто же сажает случайных попутчиков у себя за спиной? Только рядом, только под ремень безопасности, чтобы сковать, чтобы маневра его лишить.

— Так он же, типа, раненый был.

— А потом тот раненый тебя…

— Так точно. Схватил за горло и ткнул в спину шило.

— Покажи как. Ей, кто-нибудь, помогите ему!

К телохранителю подошел его коллега, присел на корточки, изображая водителя, и даже руки к воображаемому рулю протянул. Петруха подался вперед, обхватил его сгибом локтя поперек шеи, приставил к спине авторучку.

— Так?

— Да.

Расклад был понятен. Оказать сопротивление Петруха не мог. Он мог только умереть. Бесславно.

— Как он выглядел?

— Ну такой, среднего роста, среднего телосложения, лицо чуть вытянутое, глаза… Там темно было.

— Дайте сюда фоторобот, — приказал Михаил Аркадьевич.

Принесли фоторобот, над которым несколько часов трудились приглашенные из МУРа эксперты. На портрете был человек с глазами, ушами, носом, ртом, подбородком. Со всеми частями, которые, в совокупности, и составляют физиономию человека. Но в данном случае, соединенные воедино, эти фрагменты не составляли характерного лица. Зацепиться не за что! Усредненный нос, никакие глаза, среднестатистические уши. Опознать по нему реального человека было невозможно. Наверное, такие фотороботы получаются, если европейца заставить вспомнить и описать лицо случайно встретившегося ему в ночной степи монгола.

— Ты что, ничего не помнишь?

— Помню.