class="p1">— У вас отличное произношение. Вы случайно не учились у нас в Штатах? Меня зовут Питер Сэмлер, я американец.

Он говорил мягко, словно хотел подчеркнуть свое искреннее расположение к собеседнику. Это успокоило Александра. Да и комплимент насчет знания английского языка пришелся по душе.

— Нет, я учился в Москве. Александр Иванов, переводчик, — представился Иванов.

Завязался непринужденный разговор, в котором Александру захотелось блеснуть эрудицией и в свойственной ему манере произвести впечатление на американца.

— У вас несомненно талант лингвиста, Алекс. Можно вас так называть? Знаете, мне редко доводилось встречать иностранцев с таким прекрасным произношением. Учитывая вашу молодость, могу смело сказать — вас, Алекс, ждет отличная карьера.

Сэмлер извинился и распрощался, выразив надежду встретиться снова. Пообещал Иванову принести с собой в следующий раз интересную книгу на английском языке.

Александр был доволен неожиданной встречей и беседой. Особенно польстили комплименты по поводу его лингвистических способностей и упоминание о карьере. Но тут же в глубине души шевельнулась обида: ведь, и правда, его, несомненно талантливого специалиста, недооценивают на работе. Да что там — попросту затирают.

«Случайный человек и тот оценил мои способности, — с удовольствием вспоминал беседу с Сэмлером Александр. — А на службе не ценят этого. Конечно, от зависти».

Народная мудрость гласит: каждый судит по себе. Мерой, которой Иванов измерял и оценивал окружающих его людей, была выгода. Политически беспринципный, склонный к огульному критиканству всех и вся, Александр, несмотря на молодость, был уже нравственно нечистоплотной личностью. Он не имел привязанностей ни к жене (женился не бескорыстно), ни к дочери, ни к знакомым. Друзей у него никогда не было — были дружки-собутыльники.

Иванов считал себя вершиной совершенства. Любое замечание, критику близких, сослуживцев воспринимал как незаслуженную обиду, оскорбление, вопиющую несправедливость. Ради личной выгоды, ради карьеры он мог поступиться всем. Его жизненным кредо было только получать, ничего не давая взамен. Свою энергию, способности, ум, которым природа не обделила его, он направлял только на это. Идейные, моральные устои советского общества Александр считал существующими для других и не обязательными для себя. Деньги, праздная и беспутная жизнь, пьяный угар, случайные женщины, заграничные вещи — вот что в последние годы было вершиной интересов Иванова.

На это-то и делали ставку американские спецслужбы.

Через неделю, когда понравившаяся Александру девушка предложила снова съездить на пляж, он охотно согласился. Тут же мелькнула мысль о новой встрече с любезным американцем. Вспомнилось и его обещание принести какую-то особенно интересную книгу, которую мало знают в СССР.

…На пляже Александр без труда отыскал среди отдыхающих «своего» американца. Удобно разместившись под тентом, Сэмлер листал книгу. Неподалеку стоял «форд» красного цвета с дипломатическим номером американского посольства.

* * *

Питер Сэмлер нервничал. Наконец настал день, когда ему предстояло «передать» Иванова Дэннису Макмэхену. Советнику посольства США в Москве хотелось и самому «чистым» выйти из игры, и вместе с тем помочь молодому сотруднику.

— Разрешите, Алекс, я вас представлю моему коллеге из нашего посольства. Он закончил в Штатах университет, прекрасно знает русский язык, специализируется по СССР. У него есть своеобразное хобби — собирает различные русские словечки, которые не встретишь у вас в печати. Ваш талант лингвиста он, несомненно, тоже оценит. Надеюсь, вы понравитесь друг другу. И будете взаимно полезны…

Молодой коллега Сэмлера был в легкой рубашке, джинсах, коричневых замшевых полуботинках, одетых на босу ногу — по-пляжному.

Представляясь, он скороговоркой буркнул свою фамилию. А затем сразу же предложил называть его «Володей». Александр не возражал и переспрашивать фамилию не стал. Знакомство отметили в пляжном ресторанчике. Потом вместе купались, загорали. Время от времени вели беседу между собой то по-русски, то по-английски.

Новый знакомый Александра был неплохим рассказчиком. Говорил по-русски совершенно чисто, без акцента, любил вставлять в разговор различные жаргонные словечки. А подчас и более витиеватые и крепкие выражения из своей «коллекции». Особенно в анекдотах.

Александру «Володя» все больше и больше нравился. Импонировали его веселость, дружелюбие, приветливая улыбка, подчеркнутое внимание к собеседнику.

Наблюдая со стороны, Сэмлер заключил: дела у Дэнниса, кажется, идут неплохо. И теперь наконец Сэмлер может уйти «в тень».

…В очередной выходной день Александр и «Володя» встретились на пляже как старые приятели. В разговорах, ничуть не стесняясь своего новоявленного «друга», Иванов сетовал и на свою службу, и на неурядицы. Александр поверял «Володе» личные дела, говорил о трудностях жизни, упомянул и о долгах. И не удивился, когда «Володя» не только посочувствовал ему, но и пообещал выручить из финансовых затруднений — помочь, если положение с долгом станет совсем безвыходным.

Догадывался ли в этот момент Иванов, кто был его новый знакомый? Задумывался ли о том, что шаг за шагом увязал в трясине, в которую его затягивали американские разведчики? До полного падения, до последнего шага в болото предательства оставалось совсем немного…

Решив, что «плод созрел», «Володя» однажды провел с Ивановым многозначительный разговор. Он, собственно, и подвел Александра к самому краю пропасти.

— Понимаешь, Саша, ты мне импонируешь. И я не хочу, чтобы у тебя были неприятности.

— Неприятности?

— Знаешь, Сэмлер… Ты слышал об НТС?

Не дожидаясь ответа, «Володя» пояснил: НТС — сокращенное название народно-трудового союза, антисоветской организации, основанной еще в 1930 году. В годы войны члены этого союза верой и правдой служили в фашистских карательных отрядах.

— Так вот, Саша, — продолжил «Володя», — Питер женат на дочери одного из лидеров этого союза. Здесь это привлекает к нему повышенное внимание. Ты ведь военный, и тебе лучше забыть о Сэмлере.

«Володя» внимательно следил за реакцией Иванова на это сообщение. Судя по всему, Мак-мэхен остался доволен — уловка удалась. Александр напуган.

— Вольно пли невольно, Саша, но ведь и я могу подвести тебя, как у вас говорят, «под монастырь». Но мне чертовски не хочется терять с тобой связь. Здесь, на пляже, мы всегда на виду.

«Володя» на секунду как бы задумался.

— Знаешь что, давай будем встречаться где-нибудь в другом месте? Не возражаешь? Я-то дипломат, мне бояться нечего. А тебе…

Иванов молча кивнул. В это время он лихорадочно обдумывал, что же ему делать. Предложение «забыть» о Сэмлере, но в то же время сохранить дружбу с «Володей» показалось Александру хорошим выходом из положения. И выгодным — у него уже зрели свои планы и расчеты. Иванов интуитивно чувствовал необычность интереса к нему «Володи». Но здесь-то и проявилась его склонность к авантюризму, политическая беспринципность. Мысль поправить свои финансовые дела с помощью «Володи» все прочнее овладевала сознанием Александра, подавляя беспокойство, убаюкивая совесть.

Казалось, что и «Володя» уловил эту перемену в