Я собиралась что-то сказать. Поблагодарить, объясниться или уточнить… Но Дарлий пулей вылетел из комнаты, словно спасался из пламени пожара.

Я же бессильно распласталась на кровати, жадно глотая загустевший воздух.

Никогда прежде мне не приходилось решать такие сложные дилеммы. Я встречала мужчин, симпатизировала им, любила. Мы жили вместе или расставались. Но однажды я познакомилась с властным лельдисом, и наша страсть изменила все, даже мир и судьбу моей мамы. А вот теперь, впервые за столетья, я понимала, как шутит фортуна – играет с людьми, как с живыми игрушками. Я никогда не забывала Тавриса. Даже помыслить не могла об измене. Но и чувства к Дарлию нежеланным теплом разливались внутри, согревали душу. Никогда не думала, что выбор столь труден. Что однажды я хотя бы на минуту поддамся симпатии, уважению, влечению к кому-то другому, кроме Риса…

– Жива? – голос Нины отрезвил моментально – ушатом ледяной воды, что в жару неожиданно опрокинули на голову.

Я неторопливо приподнялась на кровати.

– Что он тебе сказал? Чего потребовал? – Нина неспешно устроилась в кресле, словно нарочно заняла то самое, где еще недавно сидел Дарлий. Случайно она такого бы не сделала – начальница видела следы ауры гораздо лучше, чем многие другие химеры.

– Отменил нашу сделку, – выдохнула я и поспешно добавила, потому что Нина уже обрадовалась, разулыбалась. – Оставил для себя одну ночь. И если не поддамся… Больше никаких игр в соблазнителя.

Тонкие пальцы Нины беззвучно заиграли сонату на подлокотниках кресла, в раскосых голубых глазах отразилось сочувствие.

– Он неплох, верно же, Тайна? – прищурилась начальница, грациозно выпрямилась, – Признайся! Не будь Риса, ты… возможно бы…

Я коротко кивнула, не продолжая.

– Да, вот так оно и случается, – Нина вперила взгляд в потолок и словно что-то вспоминала, ностальгировала. – То у тебя нет ни намека на счастье, а то сразу два – одно лучше другого. Только выбирай. А ты решилась? – она посмотрела без тени осуждения. В глазах начальницы ясно читалось – выбери я Дарлия, она не возмутится, ни словом, ни жестом не намекнет на измену. Не только сегодня, вообще, никогда.

Я испустила тяжкий вздох и ответила твердо, без малейших сомнений.

– Я буду ждать своего Риса или вернусь к нему, на Землю, на родину.

Нина выдержала недолгую паузу, будто давала мне шанс передумать, стиснула ладонями подлокотники и рубанула:

– Тогда тебе надо держаться ночью. Не поддаваться ни за что на свете. Рис никогда не простит измену. Что угодно простит, только не это.

Я нервно сглотнула колючий комок, и он неприятно царапнул горло. Но самым страшным казалось не это. Причинить своему лельдису боль от предательства, от которой нет и не будет исцеления. Я очень хорошо это понимала, чувствовала всей душой, всем сердцем.

– У меня получится, – голос дрогнул – сила воли на секунду меня покинула. Я вдруг отчетливо осознала, о чем настойчиво предупреждала Нина, что таилось за ее короткой, неприятной фразой.

Выбор сделан, и пути для отступления отрезаны. Если хотя бы на жалкое мгновение поддамся звериному обаянию Дарлия, не сдержусь под напором его феромонов – никогда не смогу себя простить, не смогу взглянуть в глаза Рису. Потрачу годы на сожаления, жалость к себе и одиночество. Я не останусь в племени с Дарлием, только не теперь, не после прозрения. Не заменю желанием и уважением любовь и страсть, наше с Рисом счастье. Если не выдержу последнее испытание – придется жалеть очень долго и болезненно. Изменить, искупить вину не получится.

Мы не люди – высшие оборотни, двусущие. И все у нас – как на лезвии ножа, на острие иглы, ни больше ни меньше. Верность и любовь к единственной паре – до гроба, до последней черты. Разрыв – навсегда, окончательный и безвозвратный. Измена – не веление плоти, как у смертных. Чужой вторгнется в отношения пары и навсегда останется между любящими двусущими. Как бы они ни старались забыть, сколько бы столетий ни пролетело. Так чувствуют и живут высшие оборотни, не видят полутонов, не верят в полумеры. Они до конца, до последнего вздоха преданы паре и собственной стае.

Вот почему я так чувствовала Риса, когда он пропал на Северном полюсе. Шла к нему, не видя ничего вокруг, не думая о цене, ни секунды не сомневаясь. Цена попросту не имела значения. Только мой лельдис, лишь наша встреча и счастье жить бок о бок друг с другом.

Нина кивнула, тяжко вздохнула, словно прониклась моими переживаниями. Вальяжно, небрежно развалилась в кресле и резко сменила тему разговора. Совсем как Дарлий минутами раньше.

– Я ненадолго выходила в поселок. Пока вы с Дарлием общались и договаривались. Алиста не возражала, в провожатые не напрашивалась. Ее миссия – не позволять мне мешать вашему уединению с Дарлием. В остальном я свободна в передвижениях.

– И как у них дела? – мой голос дрогнул.

Перед глазами промелькнули груды безжизненных тел, кровь, ошметки плоти и заклятий, алые узоры смерти оборотней, что покрывали погибающую землю, словно насыщая ее энергией разрушения. И чудилось мне, Сварайю уничтожают вовсе не остатки мощных заклинаний – а вот эти бесконечные реки крови, что пролиты магами в бессмысленных сражениях.

Я видела все это не раз и не два во время схватки на Земле и позже. Но там землю устилали останки врагов – тех, кто шел против нас с неправедной целью, и кого я ненавидела всем нутром. Сегодня же я наблюдала, как гибнут товарищи – те, кто приютил, обогрел, накормил, защищал до последнего вздоха свое племя и меня, как его, пусть временную, но частичку. И с каждой раной товарищей по оружию я чувствовала, как кровоточит сердце, с каждым погибшим в драке сфинксом в скорбящей душе что-то умирало…

– Ничего. Они молодцы вообще-то, – Нина редко говорила о ком-то с таким уважением, искренним восхищением. – Выкарабкиваются потихоньку, упорно и без жалоб. Отдали уйму энергии раненым, чтобы те восстановились и начали регенерировать. Потерь даже меньше, чем я предполагала. Все, кто еще в силах, хоронят павших. Сжигают и развеивают пепел по ветру. Женщины готовят еду для племени, некоторые осваивают новые жилища, принимают тех, чьи дома разрушены, следят за пленными, что отстраивают поселок. Сфинксы дружные и от души помогают соплеменникам. Поддерживают морально и материально. Хорошая стая. Действительно, хорошая.

Нина замолкла, вгляделась в окно. Каплевидные летучие фонари без опоры, похожие на симметричные оранжевые факелы, реяли над поселком роем насекомых.

Вдалеке чернела полоска леса, словно диадема, надетая на невысокий, плешивый холм с несколькими деревьями. Его подножие скрывала от взгляда внушительная стена поселения сфинксов, поблескивая в свете звезд и фонарей почти журнальным неестественным глянцем.

Улицы пустели – постепенно и неуклонно, тишина накрыла сонный поселок. Где-то негромко потрескивал костер, ветер задувал в приоткрытые окна запах шашлыка с запеченными овощами.

Ммм… Вкусно… Вспоминался поход с родителями на голубые озера в наших краях. Теплые зеленые брезентовые палатки, нагреватели на аккумуляторах, что быстро наполняют пространство внутри теплом и уютом. Жареный на костре хлеб на палочке и запеченная в золе картошка. Горячие клубни, что обжигают пальцы, и ты перекидываешь их из руки в руку… Дом… Детство… Родина… Спокойствие и защищенность.