— Пока, мам!

Руфь сунула его шапку Иджи.

— Постарайтесь вернуться до темноты.

— Обязательно вернемся. Не скучай.

Они сели в машину и поехали в Бирмингем. В двенадцать ночи Руфь уже места себе не находила, как вдруг раздался телефонный звонок. Руфь схватила трубку: это был Смоки. Он выпалил:

«Не волнуйтесь, мисс Руфь, с нами все в порядке», — и повесил трубку прежде, чем Руфь успела хоть слово сказать.

В пять сорок пять утра Руфь помогала Сипси готовить завтрак для первых посетителей. Онзеллы не было, она осталась дома с Озорной Птичкой, которой стало хуже. Руфь вся изнервничалась: Культяшка, Иджи и Смоки до сих пор не вернулись.

— Да приедет она, — успокаивала её Сипси. — Она же вечно так, удерет, и нету её. Она не допустит, чтобы с мальчиком что-то случилось.

Через час Грэди Килгор с друзьями, которые зашли выпить кофе, услышали звук трубы. Затем вдалеке все громче и громче затренькали рождественские колокольчики. Все бросились к окну и застыли, не веря своим глазам.

По соседству, в салоне красоты, Опал, которая только что вылила чашку зеленого шампуня на голову клиентки, выглянула в окно и завизжала, чуть не до смерти напугав бедную Бидди Луис Отис.

Мисс Фэнси, вся разряженная, в кожаных браслетах на щиколотках, со всеми своими колокольчиками, с ярко-красным плюмажем, прошествовала мимо кафе, покачивая хоботом. Она направлялась в Трутвилль.

Сипси, выйдя из кухни и увидев в окне огромное животное, мгновенно спряталась в ванной и заперла за собой дверь.

Через секунду в кафе ворвался Культяшка.

— Мам! Ма-ма-а! Выходи! — И выскочил обратно, таща за руку Руфь.

Пока мисс Фэнси шла по Трутвиллю, поднимая красную пыль, двери всех домов распахивались, а воздух наполнялся восторженными воплями ребятишек. Изумленные родители, кое-кто ещё в ночной рубашке или пижаме, а то и с бигуди в волосах, стояли в дверях, потеряв дар речи.

Дж. У. Молдуотер, хозяин мисс Фэнси, шел рядом со слонихой. Весь прошлый вечер он сражался с бутылкой виски и, судя но всему, потерпел поражение. Сейчас ему хотелось только одного: чтобы дети, которые носились вокруг него и прыгали, словно мексиканская фасоль на сковородке, вели себя чуть-чуть потише. Он повернул голову к Иджи, которая шла рядом, и спросил:

— Ну где она живет-то?

— Я покажу.

Онзелла как была, в фартуке, выбежала из дома и завопила, зовя Большого Джорджа. Он вышел с заднего двора, где колол дрова, с топором в руках и остолбенел. Потом взглянул на Иджи и сказал ласково:

— Спасибо, мисс Иджи. Спасибо вам.

Положив топор, он вошел в дом и осторожно закутал девочку в лоскутное одеяло.

— Тебя там ждут. Кто-то очень долго шел пешком от самого Бирмингема, чтобы увидеть тебя, детка. — И вынес её на крыльцо.

Когда они появились на крыльце, Дж. У. Молдуотер подтолкнул тросточкой свою морщинистую подружку, и старая цирковая артистка села на задние ноги и громко затрубила, приветствуя Озорную Птичку. Глаза девочки вспыхнули и от изумления стали круглыми.

— Ой, это же мисс Фэнси, пап? Это ведь сама мисс Фэнси!

Руфь, взяв Онзеллу за руку, смотрела, как дрессировщик, мрачный с похмелья, подвел слониху к ступеням крыльца. Он протянул Озорной Птичке пакетик с орешками и сказал:

— Можешь покормить её, если хочешь.

Самое большое, на что отважился Билли, это высунуть нос в окошко. Остальные дети держались на почтительном расстоянии, не решаясь приблизиться к этому громадному серому животному размером с дом. Но Озорная Птичка совсем не боялась и скормила слонихе все орешки, один за другим. Она разговаривала с мисс Фэнси как с подружкой и рассказала, сколько ей лет и в каком она учится классе.

Мисс Фэнси мигала глазками и, казалось, внимательно слушала. Она по одному брала орешки из руки девочки и делала это куда осторожнее, чем элегантная дама в перчатках взяла бы с прилавка монетку в десять центов.

Минут через двадцать Озорная Птичка помахала на прощание слонихе, и Дж. У. Молдуотер отправился в бесконечно длинный обратный путь. Он дал себе клятву больше не брать в рот спиртного и никогда, никогда не садиться играть в покер с незнакомыми людьми.

Озорная Птичка вернулась в дом и съела три печенья с медом.

ВАЛДОСТА, ШТАТ ДЖОРДЖИЯ

15 сентября 1924 г.

Спустя две недели после того, как Руфь Джемисон вернулась домой, чтобы выйти замуж, Иджи приехала в Валдосту и остановила машину на главной улице перед редакцией газеты, рядом с парикмахерской. Примерно через час она вышла из машины и отправилась в бакалейный магазин на углу, который мало чем отличался от лавки её отца, разве что был немного больше, с дощатым полом и высокими потолками.

Иджи походила по магазину, оглядела товары, стоявшие на полках. Лысый человек в белом фартуке спросил:

— Чем могу быть полезен, мисс? Вы что-нибудь хотите?

Иджи ответила, что купила бы немного подсоленных крекеров и пару ломтиков сыра, выставленного на витрине. Пока он нарезал сыр, Иджи сказала:

— А вы случайно не в курсе, Фрэнк Беннет сегодня в городе?

— Кто?

— Фрэнк Беннет.

— А-а, Фрэнк. Нет, он обычно по средам сюда приезжает, в банк, а иногда в парикмахерскую, вон ту, через дорогу. Вы хотите его повидать?

— Да нет, я его и не знаю. Просто интересно, как он выглядит.

— Кто?

— Фрэнк Беннет.

Хозяин протянул Иджи крекеры и сыр.

— Не хотите купить чего-нибудь запить крекеры?

— Да нет, пожалуй.

Он взял у неё деньги.

— Как он выглядит, говорите? Я даже не знаю, что вам сказать. Как все, наверно. Большой такой, черные волосы, голубые глаза… И ещё один глаз у него стеклянный.

— Стеклянный?

— Да, он потерял глаз во время войны. Если бы не это, наверно, был бы симпатичным малым.

— А сколько ему лет?

— Думаю, года тридцать четыре-тридцать пять, где-то так примерно. Папаша оставил ему около восьмисот акров земли неподалеку от города, так что он теперь редко тут показывается.

— А он хороший человек? В смысле, его вообще любят?

— Фрэнка-то? Наверно. А почему вы спрашиваете?

— Да так просто. Моя двоюродная сестра обручена с ним, вот я и интересуюсь.

— Значит, Руфь ваша двоюродная сестра? Вот кто человек замечательный. Вот кого все любят. Я знаю её с тех пор, когда она ещё под стол пешком ходила. Такая всегда вежливая. Она учит мою внучку в воскресной школе. Стало быть, вы к ней приехали?