Кэтрин почувствовала, как пол заколебался у нее под ногами, словно она стояла в кабинке движущегося аттракциона в луна-парке.

Сомерс вытянул из другого кармана листочек, вырванный из блокнота, и, развернув его, начал читать:

Мэтиган Райс, дом престарелых «Форист-Парк», Адамс-стрит, сорок семь, город Весли, штат Миннесота.

Кабинка все набирала скорость. Пол накренился. Кэтрин почувствовала легкое головокружение.

Семьдесят два года, — продолжал читать Сомерс, — родилась двадцать второго октября 1924 года. Трижды выходила замуж и трижды разводилась. Первый брак — с Джоном Фрэнсисом Лайонзом. Один ребенок, сын Джек Фицвильям Лайонз, родился 18 апреля 1947 года в бостонской больнице Фолкнера.

Во рту у Кэтрин пересохло, и она облизала губы.

«Может, я чего-то недопоняла?» — пронеслось в ее голове.

Мать Джека жива? — спросила она.

Да.

Джек всегда говорил…

Кэтрин запнулась. Ее муж говорил, что его мать умерла от рака, когда ему было девять лет. Она взглянула на Роберта: на его лице застыло выражение неподдельного изумления. От высокомерия и самодовольства, которые сквозили в каждом сказанном Кэтрин слове, не осталось и следа.

Что? — не скрывая злорадства, спросил Сомерс.

Откуда вы узнали о его матери?

Из армейского личного дела.

А его отец?

Умер.

Комната завертелась у нее перед глазами. Чувство было такое, словно Кэтрин опьянела, и основательно. Опустившись на ближайший к ней стул, она зажмурилась.

«У Мэтти есть бабушка, о которой она не знает, — подумала Кэтрин. — Почему Джек врал мне все это время? Почему?»

Стоял густой туман. Пологий песчаный берег, изгибаясь полумесяцем, плавно переходил в мелководье. Кучи гниющих водорослей лежали на мокром песке цвета мореного дерева. За дамбой виднелись пустующие в это время года летние домики.

Они медленно брели по пляжу. Одетая в куртку с эмблемой «Рэд Соке» Мэтти забегала вперед в поисках крабов. Кэтрин подумала, что ей следовало бы попросить маленькую Мэтти разуться. Слишком поздно. Ее пятилетняя дочь уже успела промочить ноги.

Плечи Джека дрожали от холода. Ее муж, как всегда, был одет в тонкую кожаную куртку, которую носил в любую погоду. Возможно, он просто «форсил», а может, не хотел тратить лишние деньги на парку. Фланелевая блузка Кэтрин плохо согревала тело под тонкой джинсовой курточкой. Женщина плотнее обмотала шею шерстяным шарфом.

Что-то не так? — спросила Кэтрин мужа.

Нет. А что?

У тебя такой вид, словно что-то случилось.

Нет. У меня все тип-топ.

Джек шагал по пляжу, засунув руки в карманы. Осанка, как на плацу. Рот крепко сжат. Кэтрин была уверена, что ее муж расстроен, и сильно.

Я чем-то обидела тебя? — спросила она.

Нет.

Мэтти завтра играет в футбол, — сказала женщина.

Отлично.

Ты будешь присутствовать на матче?

Нет. У меня работа.

Возникла неловкая пауза.

Знаешь, ты мог бы хоть изредка просить, чтобы твое начальство считалось с нашим существованием. Ты почти не проводишь время со своей семьей.

Джек промолчал.

Мэтти скучает по тебе.

Послушай, Кэтрин! Мне и так тошно. Не надо об этом сейчас.

Краем глаза следя за резвящейся на берегу дочерью, женщина внимательно разглядывала хмурое лицо мужа. Могучая сила влекла ее к этому мужчине. Подавленность Джека тяготила Кэтрин. Может, он нездоров? Вероятно, он всего лишь устал от напряженного графика полетов. Кэтрин знала печальную статистику: большинство пилотов умирают, не доживая до пенсионного возраста, умирают, прежде чем им исполнится шестьдесят. Причиной тому служат постоянный стресс, переутомление от плотного графика полетов и большие физические нагрузки.

Кэтрин прижалась к Джеку, обхватив ладонями его напряженную мускулистую руку.

Муж даже не посмотрел в ее сторону.

Джек, скажи мне, что случилось?

Не приставай, — грубо отрезал он.

Как ужаленная, Кэтрин отпрянула от него.

Извини, — схватив ее за руку, сказал Джек. — Я не знаю, что со мной. Наверно, во всем виновата погода.

Теперь его голос звучал почти умоляюще.

И что же такое с погодой? В чем она виновата? — не желая мириться с его грубостью, холодно спросила Кэтрин.

Пасмурно. Туман. Я ненавижу такую погоду.

Я тоже не в восторге от нее, — уже спокойнее сказала женщина.

Кэтрин, ты не понимаешь.

Вытащив руки из карманов, Джек поднял воротник куртки. Казалось, он все сильнее и сильнее съеживается на холодном ветру.

Сегодня день рождения моей мамы, — тихо сказал он. — Вернее, должен был быть.

Извини, дорогой, — вновь прижимаясь к мужу, произнесла Кэтрин. — Я не знала. Почему ты мне не сказал?

Тебе повезло, что у тебя есть Джулия. Она заменила тебе родителей.

Возможно, ей показалось, но Кэтрин могла бы поклясться, что в словах Джека звучала зависть.

Да, мне повезло, что у меня есть Джулия, — согласилась она.

Взглянув на мужа, Кэтрин увидела, что от холода у него посинело лицо. В глазах Джека блестели слезы.

Тебе было очень больно, когда умерла твоя мама? — спросила Кэтрин.

Я не хочу об этом говорить.

Я знаю, — как можно мягче сказала она, — но иногда бывает просто необходимо излить душу.

Сомневаюсь, что это поможет.

Она долго болела?

Замявшись, Джек неохотно ответил:

Нет, не долго.

Отчего она умерла?

Я тебе уже об этом говорил. Рак.

Рак груди? — не унималась Кэтрин.

Да. Тогда еще не знали, как его лечить…

Тяжело остаться без матери в девять лет, — обнимая мужа за руку, сказала Кэтрин.

«Всего на четыре года старше Мэтти», — подумала она.

От этой мысли ей стало не по себе.

Ты когда-то говорил, что она была ирландкой.

Да. Она родилась в Ирландии. У мамы на всю жизнь сохранился акцент. Знаешь, такой мелодичный ирландский акцент?

Но ведь у тебя был отец?

Джек саркастически хмыкнул.

«Отец» — не совсем подходящее наименование для этого ублюдка.

Бранное слово резануло слух Кэтрин. Расстегнув змейку куртки, она просунула руку мужу за пазуху.