— Я не знала всего этого.

— Разумеется, это семейные секреты… Ну, потом Тони уехал в Гарвард, начал вести разудалую жизнь, но все его выходки ограничивались экстремальными приключениями, и только. Они с Реддом скорее забавлялись, чем гуляли всерьез. Они любят эпатировать публику. Именно поэтому оба такие хорошие специалисты в своей области. Шокировать, удивить, заставить смотреть не отрываясь — и успех новому проекту обеспечен.

Линда вспомнила о чае и поднесла чашку к губам.

— Не сомневаюсь, что биографию Тони вы знаете хорошо, поэтому не стану вам ее пересказывать. Перейдем к дням сегодняшним. Тони действительно работал без отдыха почти три года, позволял себе расслабиться иногда на день-два, не больше. Я решила, что пора положить этому конец, и предложила Карибы. Мы планировали месяц. Тони вылетел на Антигуа, там его поджидала заказанная спортивная машина. Он, конечно, гнал, как это обычно делает, и не вписался в незнакомый поворот. — Оливия перевела дыхание и продолжила: — Я вылетела туда немедленно. Тони был в коме, и местные врачи не давали ломаного гроша за его жизнь. Я вызвала специальный самолет из Вашингтона, и мы переправили Тони туда. Там его прооперировали. Вы видели этот кусочек металла, который он носит на цепочке?

Линда кивнула.

— Тони хочет помнить об этом. Этот кусок извлекли из его спины, еще миллиметр — и Тони вряд ли смог бы встать на ноги. Это была самая опасная травма позвоночника, не считая всех остальных.

— Вы, наверное, чуть не умерли от страха за него?

— Я не имела права. Мы с Реддом пытались не допустить проникновения этой новости в прессу. Тони пришел в себя на третий день после операции, ему сообщили диагноз, сказали, что он не встанет полгода. «Три месяца, — сказал он и повернулся ко мне. — Через три месяца я вернусь в Нью-Йорк на своих двоих. Ви, сделай так, чтобы мое отсутствие на Карибах не было замечено. Если кто-то пронюхает об этом медицинском казусе, нас могут начать рвать». Редд занялся всеми текущими делами, а я — информационной войной. Мы давали сообщения в прессе, Тони отвечал на вопросы журналистов по телефону, мы старались не выпадать из жизни. Муж забыл, как я выгляжу, потому что я переселилась в Вашингтон и летала в Нью-Йорк, чтобы показываться в офисе каждые три дня. Как будто я тут, как будто ничего не происходит. Это были три месяца ада, мисс Тайлер. Частный закрытый госпиталь; день начинался в пять утра с интенсивных процедур, а Тони кричал, что не может остановиться, что он сейчас встанет, что его так просто не достать… Через месяц он мог уже самостоятельно сесть на кровати и даже ноги спустить. Через два — гулял по коридору, ругаясь так, что медсестры млели. Через три месяца мы прилетели сначала на Антигуа, а оттуда в Нью-Йорк, и Тони прямиком отправился в «Тропический рай», где встретил вас.

Линда помнила тот вечер. Помнила, как непринужденно он подошел к ней, небрежно опираясь на щегольскую трость. Этот человек за три месяца поставил себя на ноги — не сам, разумеется, с помощью квалифицированного медперсонала, но благодаря собственной железной силе воли. Перенес тяжелую травму позвоночника и вернулся, улыбаясь и шутя, чтобы продолжить управлять финансовой империей. Это было где-то на грани между безрассудством и героизмом. Линда вспомнила веселый голос Тони, выступавшего перед сотрудниками журнала: «Черт, здесь прохладнее, чем на Карибах…».

— Конечно, интенсивность лечения не могла не сказаться. Это дало осложнение на сердце, поэтому Тони пока что принимает специальный комплекс лекарств. Видимо, их вы и приняли за наркотики. От них, бывает, зрачки расширяются и слегка нарушается координация движений. Я советовала Тони не садиться за руль «макларена», но он, конечно, не послушался. Еще ему в течение года запрещены большие нагрузки, занятия спортом сильно ограничены, пока все не придет в норму. В позапрошлые выходные, когда мы летали в Вашингтон, Тони прошел плановое обследование. Все идет хорошо. Вашему ведомству, кстати, будут представлены все материалы.

— Мне стыдно, — пробормотала Линда.

Оливия пожала плечами.

— Меня больше беспокоит то, что происходит сейчас. Во-первых, эта безумная охота за головой Тони. Во-вторых, сегодня его швырнуло взрывом на землю, сильный ушиб спины — это не на пользу. Но это уже моя забота, мисс Тайлер, моя, фэбээровцев и врачей. Что же касается вас…

— Я хотела бы доказать, что не просто так была вместе с ним, — тихо, но твердо произнесла Линда.

— Ему это больше не нужно, — отрезала Оливия. — Мне тоже. Я не позволю вам причинять ему боль. Я была так рада за него, он приободрился, когда в его жизни появились вы. Но вы не видели его лица, когда он узнал. Такое лицо у него было на похоронах матери. Вам лучше уехать сейчас, мисс Тайлер.

Вечером следующего дня Тони, не расстававшийся в последние сутки с прижившейся у него тростью, вошел в свой офис в здании «Мэтьюс лимитед». Смешанная группа экспертов, трудившаяся над базами данных, поприветствовала владельца компании разрозненными возгласами. Сидевшая с ними Оливия тоже издала возглас, но возмущенный.

— Ты все-таки посмел!

— Серьезные ребята постараются добраться до меня где угодно, а я огорчусь, если меня зарежут в собственной постели. Идем, Ви, надо поговорить.

Они сели на диванчик в коридоре. Тони небрежно поставил трость между колен и сцепил пальцы на рукояти.

— Что было вчера после того, как я отрубился?

— Ничего. Она ушла.

— Я знаю, ты с ней говорила.

— Всего лишь рассказала ей твое алиби, она бы и так узнала.

Тони скривился.

— Как бы я хотел, чтобы все сложилось иначе.

— Я тоже, Тони. Но все так как есть. — Оливия придвинулась и позволила себе то, что позволяла очень редко, — обняла его.

— Спасибо, Ви. Вы с Реддом самые родные мои люди. Он мне как брат, а ты — как мать.

Тони никогда еще не произносил этих слов вслух. Он почувствовал, как вздрогнула Оливия, отставил в сторону трость и обнял ее.

— Чертова сентиментальность, — пробормотал он несколько секунд спустя. — У меня в носу подозрительно чешется, а у тебя?

— Ты чертов циник, Тони! — Оливия отодвинулась и заехала ему кулачком по плечу. — Такой момент испортил!

Но он видел, что она счастлива.

— К сожалению, нам некогда рыдать, интеллигентно сморкаясь в батистовые платочки. Время бежит. Каков прогресс?

— Говорят, к ночи закончат.

— Отлично. Где Редд?

— Он выступает вместо тебя на пресс-конференции, врет всем про твое тяжелое состояние. СМИ тебя уже оплакали.

— То-то они разочаруются, когда я появлюсь живой и здоровый. Жаль, что я плакать не умею, у меня повод есть.

— Да? И какой же?

— «Макларен» погиб, Ви! — возмущенно воскликнул Тони. — Это была моя любимая машина, между прочим.