– Конечно интересует!

– Не держи меня за идиотку!

Это была идеальная возможность для осуществления моего плана.

– Ты права, если я останусь, отравлю вам отпуск. Лучше мне вернуться в Париж.

Я думала, она схватит меня за горло, я вроде как сморозила какую-то глупость. Мне стало совсем неловко, я съежилась, опустила голову, нервно ломала руки.

– И речи быть не может! Ты ничего не поняла из того, что я тебе говорила!

Редчайший случай, чтобы Алиса так нервничала, и это разрывало мне сердце. Она никогда не повышала на меня голос. Сестра резко остановилась и оглядела меня с головы до ног. Ее щеки стали пунцовыми – неопровержимый признак того, что скороварка вот-вот взорвется.

– На работе, что и говорить, ты лучшая, но в человеческих отношениях ты полный ноль! Мы же любим тебя! Забрось ты этот гребаный телефон куда подальше и живи!

У меня опустились руки, Алиса в отчаянии схватилась за голову:

– Вот видишь, из-за тебя я такие слова употребляю! А ты знаешь, как я ненавижу это! Если тебя хоть сколько-нибудь волнует психическое здоровье старшей сестры… и я настаиваю на эпитете «старшая»… сделай выводы. А теперь идем!

Никаких сомнений, так себя может вести только старшая сестра. А я всего лишь дрянная капризная девчонка. Она прошла вперед, я двинулась за ней, непрерывно воспроизводя в памяти последнюю сцену, начиная осознавать, каким тяжким бременем я была для всех. Что же делать? Алиса права, я разучилась общаться с людьми, если это не Бертран, не мои клиенты или коллеги. Да и на коллег я смотрела как на пустое место, а они платили мне ненавистью. Приезд в «Птит Флёр» выявил мою неспособность включаться в общее веселье, как будто меня лишили права присоединяться к их взрывам смеха, потому что я стала им чужой и они теперь живут в мире, куда мне больше нет доступа. В любом случае, если я пыталась в чем-то поучаствовать, то все равно попадала пальцем в небо. Леа, моя племянница, избегала меня. Моя закрытость пугала детей. Адриан и Седрик столкнули Марка в полном облачении в бассейн, как только он вышел из машины. Он даже дверцу не успел захлопнуть. Все смеялись, а я лишь с трудом выдавила неискреннюю улыбку. Наблюдая за ними, я подумала, что Марк вернулся в нашу жизнь в удачный момент, заняв место, которое я освободила много лет назад. Только для моей сестры этого недостаточно. Она хотела, чтобы я была с ними, здесь и сейчас.

– Приготовьте аперитивы, мальчики, – распорядилась Жанна. – Мы пока займемся детьми.

Алиса окинула меня взглядом, подхватила Мариуса и Леа и направилась в дом в сопровождении Жанны и Эммы. Я воспользовалась тем, что она больше не следит за мной, вытащила из кармана телефон и присела на низкую каменную ограду, которая шла вдоль террасы. Проверить, еще и еще проверить. И снова ничего. Ни письма, ни звонка.

– Яэль!

Меня звал Марк. Ему наконец-то позволили выкарабкаться из бассейна. У него был тот еще вид, с него текла вода, джинсы и рубашка прилипли к телу.

– Я не успел принести твои пакеты, как ты уже наверняка заметила. Забери их, не хочу все помять.

Я спрыгнула с ограды и пошла за ним к машине. Я уже взяла свои покупки и направилась было к дому, когда обратила внимание, что он сражается с дорожной сумкой – я ее сразу узнала, это была та же самая сумка, что и десять лет назад. Большой мешок из коричневой кожи, вытертый почти до дыр, ручки которого пережили не одну починку.

– Тебе нужно полотенце?

– Да вот, пытаюсь вытащить из сумки, не вывернув все на землю! – ответил он со смехом.

Я подошла и бросила на него вопросительный взгляд. Раньше мне бы и в голову не пришло спрашивать разрешения, чтобы порыться в его вещах, я бы сделала это, не задавая никаких вопросов. Как же далеко то время!

– Можно?

Он улыбнулся мне. Через пару секунд я нащупала махровую ткань среди остальных вещей и протянула ему полотенце. Он вытер лицо.

– Ванная занята? Да?

– Да. И это надолго – дети, девчонки.

– Не важно, я подожду.

Я повернулась и ушла, не зная, что еще ему сказать.

Разложив новые вещи по ящикам комода, я пошла на кухню и стала составлять на поднос посуду к ужину, не забыв и о детских вилках-тарелках. Я вынесла все на террасу, но застыла на пороге. Мужчины пили аперитив за столом; они стояли ко мне спиной и пропустили мое появление. Марк остался в мокрых джинсах, но снял рубашку и кроссовки. Седрик и Адриан расспрашивали, как у него настроение:

– Все в порядке? Вчера было не слишком тяжело?

Вот о чем я могла его спросить. Но мне это даже не пришло в голову. Ну и идиотка! Он взъерошил коротко остриженные волосы и плюхнулся на пластиковый стул. Во взгляде, который он бросил на них, светилась горечь, в улыбке проскользнула досада.

– Да нет… все прошло спокойно! Преимущества мирного расставания… В любом случае я ничего не мог сделать, чтобы удержать ее. Так получилось, и скоро пройдет, как и всё… Да ладно… Я надеялся, что моя жизнь сложится по-другому… Вам обоим повезло, у вас имеется рецепт, как сделать жену счастливой.

Он глубоко вздохнул. То, что я собралась сделать, требовало от меня сверхчеловеческого усилия, но только так я могла доказать, что пытаюсь.

– Марк, – прервала я их, перешагнув порог и присоединяясь к мужчинам. – В моей комнате есть ванная, воспользуйся ею, если хочешь.

– Уверена? Я спокойно могу подождать.

– Не будь идиотом, не отказывайся! – заорал Адриан.

– Я же сама предложила, – подтвердила я.

Пусть он побыстрее решается, я начала жалеть о сказанном. А потом было уже поздно, Марк подскочил, схватил дорожную сумку и вошел в мою комнату через стеклянную дверь.

– Спасибо! – поблагодарил он, скрываясь в глубине спальни.

– Ты заслужила выпивку, – одобрил Седрик.

Я взяла бокал розового и села, после чего в очередной раз достала свой телефон. Поскольку уровень сигнала был высоким, я смогла прочесть информационные сообщения. Погрузившись в изучение экономических новостей – не слишком захватывающих, как обычно в августе, – я не обратила внимание, что почти все собрались за столом, пока голос сестры не оторвал меня от экрана.

– Где Марк?

– Принимает душ у Яэль, – сообщил ее муж.

– Что-о-о?

Она посмотрела на меня так, будто у меня посреди лба раскрылся третий глаз. Я едва удержалась, чтобы не показать ей язык.

– Сама же просила меня быть поласковей, разве нет?

Она не нашла что ответить.

Два дня подряд я уединялась на террасе, лежала на шезлонге, отвернувшись в сторону виноградников, иногда пряталась в тени кипариса и с трудом переносила периодически поднимающийся мистраль. Со своего места я могла наблюдать за бассейном и теми, кто в нем плещется. Особенно хорошо я их слышала. Я проводила дни в размышлениях о работе, уставившись на газон, сожженный жарой и солнцем, и ни на миг не расставаясь с телефоном: я все еще надеялась на ответ Бертрана, на звонок от него. Я ни с кем не заговаривала, отвечала, только если ко мне обращались, и моими настоящими подругами были исключительно цикады. Вот только их пение действовало мне на нервы, и я постоянно была на взводе. Я ограничивалась необходимым минимумом усилий, чтобы не вызывать недовольство сестры: участвовала в приготовлении еды, предлагала Марку пользоваться моей ванной и носила только новые наряды. Меня терзала скука, я все время была на взводе, по-прежнему не спала или спала совсем мало и прекрасно понимала, что со мной происходит. Иногда мне хотелось взорваться, заорать, стукнуть кулаком по столу – сделать что-то, что избавило бы меня от этого гнета.