– О, точно! Это хорошая мысль! – согласилась она. – Чтобы он не искал меня потом!

…Дома у Дины.

Она написала записку Руслану, положила ее на видном месте, затем быстро собрала чемодан, документы положила в сумочку, оглянулась в последний раз, вздохнула:

– Ну вот… Вот все и закончилось. Моя прежняя жизнь.

– Теперь начнется новая. Еще лучше, – Никита подхватил чемодан.

* * *

Что с ней такое произошло, Дина и сама не знала.

Но в голове у нее все перевернулось после слов Никиты о том, что Марьяша там, на небесах, переживает за свою мать…

А больше всего на свете Дина не хотела расстраивать Марьяшу. Поэтому она решила покинуть мужа. Покинуть этот город.

Никита отвел ее в домишко, который снимал у Артура, – крошечный, с маленькой комнаткой и кухней, заваленной автодеталями.

Здесь было неуютно и довольно грязно, но Дину такие мелочи не могли смутить. Пусть это хибара, не дворец, но зато рядом – самый настоящий принц.

– Вот… Не самое лучшее место, но скоро мы отсюда уедем, – сказал Никита, заметив, как оглядывается вокруг Дина.

– Далеко? – с интересом спросила она.

– Далеко.

– Это хорошо…

– А почему ты не спрашиваешь меня, куда мы уедем? – Он ласково взял ее за руку.

– Мне все равно. Я сейчас знаешь что подумала? Неважно, где жить, важно – кто будет рядом…

– Ну, милая моя, ты совсем бессребреница! – засмеялся Никита. Обнял ее.

Они стояли так довольно долго, не шевелясь. В окне надсадно гудел встроенный кондиционер – старый, страшный, ржавый.

– Ты рассердился на меня – тогда? – наконец тихо спросила Дина.

– Нет. Я, наверное, не умею на тебя сердиться. Вернее, долго сердиться. Ты мой ангел-спаситель, я тебе жизнью обязан!

– О, больше того. Ты же ничего не знаешь… – Дина вспомнила о перстне с рубином. Рассказать? А зачем… Или когда-нибудь потом, может быть. Ни к чему Никите быть настолько ей обязанным.

– Я все знаю. Я все про тебя знаю. Ты милая, ты красивая, – он провел губами по ее щеке. – И этого достаточно.

– Но так не бывает!

– Как?

– Я счастлива. И мне – легко. Словно камень с души упал, – с удивлением призналась женщина. – Знаешь, почему? Потому что я делаю, что хочу. А не то, к чему меня принуждают, что я должна делать.

– Ты свободна. А что ты еще хочешь делать, что? – шепотом спросил он ее на ухо.

Дина облизнула губы и подняла лицо.

Поцелуй – долгий, от которого перехватило дыхание… Как же это прекрасно: не отдаваться – смиренно и покорно, не подчиняться, а – разделять.

Платок соскользнул с ее плеч. Никита увидел синяки на Дининых предплечьях, вернее – пятна, уже сходившие, напоминавшие марсианский узор – причудливым смешением красок, от бледно-желтого до розовато-фиолетового.

Глаза его расширились, крылья носа дрогнули.

– Все пройдет, – сказал Никита. – Ты слышишь – все пройдет, все заживет. И ты забудешь… Я сделаю все, чтобы ты забыла.

Дина подняла руки и принялась расстегивать рубашку на его груди.

…Опять с ней случилось странное, опять она представила озеро в лесу, почувствовала запах болотных цветов, увидела мельтешение стрекоз.

Сны о Марьяше и те образы, которые возникали в душе, когда Дина обнимала Никиту Раевского, почему-то упирались в одно и то же – в цветы.

Дине так не хватало их, и, видно, они стали для нее символом счастья, любви. Всего самого хорошего, что могло быть в этой жизни.

…Она открыла глаза, улыбнулась, опустошенная и одновременно полная ощущений – острых, тающих, вновь набегающих – уже с меньшей силой – и вновь исчезающих… Словно волны ее качали, а потом вынесли на берег и осторожно положили на песок.

– Я помню то мгновение… То мгновение, когда пришел в себя, – заговорил Никита, продолжая прижимать к себе Дину. – Я открыл глаза и увидел – тебя. Ты плакала.

– Разве? Я уже не помню…

– Точно, точно. Зато я все отлично помню. И я тогда подумал, что эта девушка не должна больше плакать.

– Ты смешной… А я, знаешь, когда я впервые тебя увидела?

– Когда меня, разбитого вдребезги, привезли к вам, да?

– Не угадал. Я увидела тебя раньше. По телевизору. Был репортаж о ралли, и ты давал интервью. Такой лохматый, смешной… Я и имя твое запомнила тогда.

– С шевелюрой мне было лучше? – Никита машинально провел по голове, по только начинающим отрастать волосам.

– Не в этом дело, – засмеялась Дина, прижимаясь щекой к его груди и слыша, как бьется сердце Никиты.

– А в чем?..

– Я не знаю. Но ты мне сразу понравился. Иначе бы я тебя не запомнила, не узнала потом. А я узнала тебя, когда… когда увидела уже на каталке, без сознания. И я подумала – будет ужасно, если этот парень не выживет, будет ужасно несправедливо, если он не выживет…

– Тогда это судьба.

– То есть?

– Если бы не авария, я бы с тобой не встретился.

– Ох, нет, не надо больше никаких аварий! – жалобно воскликнула Дина.

– Конечно, не надо… Но я о другом. У медали две стороны, и во всяком событии тоже – есть плохое и хорошее. Хорошее – это ты. Это наша с тобой встреча.

– Наверное…

– Дина. Дина, а уже что-нибудь известно? – напряженным голосом спросил он.

– Известно о чем?

– Ну, ты же мне сказала, что хотела бы ребенка и… Что-нибудь получилось? Или еще рано об этом говорить? Я, знаешь, думал и решил, что не имею ничего против ребенка. А знаешь, почему? – оживленно заговорил он. – Потому что понял – если я помру, то после меня ничего уже не останется. Никого. И, в общем, в твоем решении – родить от меня – была своя мудрость… Короче, я ничего не имею против! – заключил Никита бодро. – Пусть он будет – наш… наше дитя.

Он с таким волнением ждал ее ответа, что Дине даже неловко стало.

– Все не совсем так… Меня в последнее время мучила одна мысль. Я как будто солгала тебе тогда… Или неправильно выразилась. Не знаю, как объяснить! Но, словом, я не потому была с тобой, что хотела ребенка. Я просто потеряла голову – когда ты подошел ко мне там, на заднем дворе. Я не могла противиться своему желанию, и эта мысль – если вдруг будет ребенок, то я его оставлю – пришла мне в голову уже потом. Потом!

– Зачем ты опять оправдываешься! – с досадой воскликнул Никита. – Без разницы – потом, не потом. Я – не против ребенка, слышишь?

– Его не будет, – шепотом ответила Дина. – В общем, это были не те дни, когда у нас могло что-то получиться, и после того, как Руслан избил меня, у меня…