выполняло свою непосредственную функцию, а не провоцировало меня на всякий разврат.

Сейчас я подошла к нему, по пути коснувшись сенсорного выключателя, и остановилась, рассматривая себя. Когда красивый мужчина с опасным блеском в глазах просит тебя показать животик, конечно, желательно при этом быть в полупрозрачном белье и накрашенной. Чтобы можно было томно изогнуться, опираясь на спинку кровати и показать сначала длинные ноги, потом пышную грудь, а потом уже можно и животик.

И облизнуть губы, и хлопнуть ресницами.

Соблазнить, в общем, по-человечески.

А не чуть стянуть пижамные штаны и задрать футболку на десять размеров больше.

Предупреждать о таком надо потому что!

Но Глеб не выглядел очень огорченным моим не слишком гламурным видом. Я заметила, как его зрачки расширились, а камеру тряхнуло, будто он нетвердо держал ее в руках.

– Стой! – сказал он, когда я отпустила футболку. – Я не успел как следует разглядеть. Сколько, говоришь, ты набрала лишних килограмм?

– Пять!

– Ну-ка, задери еще разок.

Я закатила глаза, развернула камеру к зеркалу и резко дернула футболку вверх. Так резко, что она открыла чуть больше, чем мой пухлый животик.

– О! – обрадовался Глеб. – Ну-ка задери повыше! Кажется, я нашел, куда они попали, эти твои килограммы. Точно не в живот.

Девичья гордость настойчиво намекала мне, что пришло время поломаться.

Да, именно так это происходит – сначала вы трахаетесь во всех возможных позах и во все возможные отверстия – дважды! Потом ты за ним бегаешь, а он отмораживается.

А потом он требует от тебя нюдсы – и тут-то ты виляешь хвостом и обламываешь.

Ты ведь не такая!

Но я такая. Просто мне очень хочется поиграть с ним, пока он поддается. Пока ему интересно.

Я потянула футболку выше, приоткрывая край груди. Только нижнюю часть полушарий, но Глебу хватило. Он сощурил глаза и поудобнее перехватил телефон.

– Еще выше.

Голос был твердым и чуть хрипловатым. То самое сочетание, от которого у меня по позвоночнику разбежались огненные всполохи, и я послушно потянула футболку, позволяя ему увидеть то, что он уже и облизал, и облапал. Но почему-то все еще хотел увидеть на крошечном экране телефона.

– Сними совсем.

– Глеб! Что происходит?

Я была очень возмущена. Очень.

Сердито смотрела в камеру, готовясь его отчитывать. И как будто не замечала, что моя футболка все еще наполовину задрана, а рука лежит прямо на груди, комкая ткань и сжимаясь так, что торчащий сосок попадает между пальцами.

– По-моему, это называется «виртуальный секс», – ответил он невозмутимо, разваливаясь у себя на диване. – Но я никогда этим не занимался, так что можем считать, что лишение меня девственности. А ты?

– Что – я?

– Занималась?

Он склонил голову набок. Взгляд его, как это бывает при видеосвязи, блуждал от камеры – и тогда мне казалось, что он смотрит мне прямо в глаза, до моего лица на экране – когда он реально смотрел мне в глаза.

Или не в глаза.

Или – существенно ниже?

– Я не буду отвечать на этот вопрос!

– А уже и не надо, – успокоил он меня. – Я все понял. Просто сними футболку.

– Еще что сделать? – огрызнулась я. – Сразу все перечисли, чтобы разом нахер тебя послать!

– Сними штаны, ляг на кровать и закрепи телефон в изголовье. Раздвинь ноги, сожми грудь двумя руками и посмотри на меня.

Глеб говорил это медленно, смакуя каждое слово, и от его четкой артикуляции и серьезного тона, которым он, должно быть, активно пользуется в судах, по моей коже разбегались всполохи огня, разогревая меня изнутри и снаружи.

Мужчина, которому хочется подчиняться – с удовольстивем.

Но я же не могу…

– Иди нахер! – упрямо повторила я, одергивая футболку.

– Уже там, – отозвался он невозмутимо и повернул свою камеру так, что она уперлась ему в пах.

А там…

Это нормально – заводиться от вида члена?

Ведь обычно девушек только раздражают дикпики, присланные незнакомцами… Да и знакомцами тоже. Мы немного иначе устроены, нам эта мутная картинка – ни о чем. Нам нужны ласковые слова, медленный разогрев и касания, а вовсе не такой откровенный вид.

– Мне кажется, или ты облизнулась? – сказал Глеб совсем другим голосом.

Мягким, бархатным, соблазнительным.

Этот голос ничего от меня не требовал, как только что.

Он тянул меня к себе, будто затаскивая в маленькое окошко в другой мир.

Где я могла бы дотронуться до шелковой кожи ствола, почувствовав под ней упругую твердость, могла бы провести кончиками пальцев снизу доверху, а потом медленно лизнуть дразнящую своей налитостью набухшую головку.

– Арина… – позвал мягкий голос. – Я хочу увидеть тебя. Совсем. Голой.

Я притворяюсь.

Притворяюсь зачарованной его голосом, его влекущими интонациями, разжигающими внутри меня пожар.

Притворяюсь же?

Когда медленно, глядя в камеру – именно в камеру! – тяну футболку вверх, открывая наконец грудь целиком. И ловлю вздох Глеба, предательски усиленный слишком умным микрофоном его мобильного.

Моя победная улыбка против воли расползается по лицу, но я скрываю ее, стаскивая футболку через голову.

Отбрасываю ее в сторону и берусь пальцами за резинку пижамных штанов.

– Закрепи телефон, – подсказывает Глеб сипловатым голосом. – Там, на спинке есть…

И так вижу, что там удобная подставка и даже провод зарядки.

Наверняка, если как следует порыться в его ящиках, найдутся и лампы для полноценной съемки. Кажется, я уже многое понимаю про Глеба Мельникова, холостого юриста, который совершенно не стремится в отношения.

Если бы у меня столько игрушек было, я бы, может, тоже не стремилась.

А теперь все игрушки у Глеба – и я хочу с ним дружить.

Ну как – дружить…

Я разворачиваю телефон так, что камера смотрит на черное шелковое белье на широкой кровати, тяну к себе одеяло, чтобы прикрыться, но в тот момент, когда Глеб уже открывает рот, чтобы издать протестующий возглас, разворачиваюсь спиной, выгибаюсь и трусь грудью о простыню. Прохладный шелк так нежно ласкает мои напряженные соски, что я вдруг удивляюсь – зачем я все это время сплю в пижаме? Почему ни разу не пыталась спать голой?

Мне хочется мурлыкать от этой ласки и тереться как кошке – я едва не забываю, что за мной наблюдают. И что я веду себя тут как эта самая кошка в марте только ради одного…

Ну, теперь не только.

Но все же я цепляю пальцами резинку штанов и тяну их вниз, вертя попой якобы для того, чтобы удобнее было снимать. Конечно, это нисколько не помогает, но когда я оборачиваюсь к экрану, выражение лица Глеба искупает все дурацкие действия,