— Никто не знает. Это магия, а не наука.

— Но если бы вам пришлось рискнуть предположить…

Я прочитала пару книг по теории магии, но большая часть моего текущего чтения была сосредоточена на практических приложениях.

— Существует пять основных теорий, большинство из которых сходятся в том, что сыворотка убивает тех, у кого нет скрытых магических способностей. Были учтены различные факторы, такие как диета, подверженность пандемии гриппа и так далее. Записи того времени, по понятным причинам, туманны…

Архивариус поднял руку, и я замолчала.

— Да, но вы Превосходная, высший ранг пользователя магии, которая использует свою силу с рождения. Я хочу знать, что вы думаете.

— Я думаю, что во всех трех случаях сыворотка Осириса делает именно то, для чего она была разработана. Она ищет скрытые способности и заставляет их проявляться. Дело не в том, что те, кто умирает, не способны к магии, а в том, что она слишком сильна или слишком разрушительна, и их тела не могут с ней справиться. То же самое и с искаженными. Магия скручивает их, потому что их сила слишком велика, чтобы ее можно было сдержать. Возможно, те, кто остается нетронутыми, и становятся магами, не самые сильные, а скорее слабые. Никто не может предсказать, что покажет кубик.

Архивариус улыбнулся.

— Вот именно.

Я чувствовала себя так, словно только что прошла испытание.

— Если мы применим вашу теорию к кому-то, кто родился без силы, несмотря на свою родословную, и решит бросить кубик, что будет делать сыворотка? Субъект обладает магией своей семьи, но несовместим с ней. Таким образом, сыворотка должна искать что-то другое, кроме этой силы, какие-то скрытые следы других талантов из других родословных, подаренных субъекту предыдущими поколениями. Возможно, эти таланты слишком слабы, чтобы проявить себя, но вторичное применение сыворотки помогает им выйти на поверхность.

Итак, где-то в родословной Кейли скрывался ложный талант халсиона, слишком слабый, чтобы проявиться без усиления сывороткой Осириса. Два вида магии были тесно связаны. Не было бы ничего необычного, если бы когда-то давным-давно существовал брак, в результате которого появилось потомство, несущее склонность и к тому, и к другому. Их семья могла сменить поколения, не обнаружив этого.

Это имело смысл. У меня и моих сестер были одни и те же родители. Я носила наследственные следы способностей Арабеллы и Невады. Через десять поколений один из моих потомков может проявиться как правдоискатель, и никто не поймет почему. Вот почему генетические базы данных, отслеживающие магические родословные, занимались таким оживленным бизнесом.

— Мне понравилось, как вы бросили кубик, — сказал Архивариус. — Вы не дули на него, не трясли и не бросали. Вы просто позволили ему упасть. Бросить этот кубик и по-настоящему принять последствия — это выбор, который никто из нас в этой комнате не должен был делать. Наши предки сделали это для нас и заплатили за это большую цену. Мы чтим их храбрость, соблюдая созданные ими заветы. Запрет на несанкционированное использование сыворотки является таким соглашением. Соглашения должны быть соблюдены любой ценой. Те из нас, кто понимает этот факт, считают свои обязанности священными. Мы не потерпим никакого вмешательства, не так ли, Майкл?

— Нет, никогда, — сказал Майкл.

Глава 7

Двери лифта закрылись, и кабина понесла нас вниз.

— Давайте больше так не будем, — пробормотала мама.

— Поддерживаю, — сказал Корнелиус.

— Я думала, ты будешь в вестибюле, — пробормотала я в ответ.

— Я пыталась. Архивариус пришел и лично забрал меня.

Добиться аудиенции у Архивариуса было несложно, но я не могла припомнить ни одного случая, когда бы он спускался и лично приглашал кого-то к себе в кабинет.

Те из нас, кто понимает этот факт, считают свои обязанности священными.

Как и Бюро регистраций, Управление Смотрителя охранял существующий общественный порядок. Оба института должны были быть неподкупными, потому что мы защищали основы нашего общества. Каким бы извращенным и дисфункциональным это не было, так было лучше, чем свобода для всех, где сильнейший правил без ограничений. Мы пытались сделать это в ужасные времена, и это почти положило конец человечеству.

Архивариус видел во мне своего рода коллегу, человека, который, как и он, оказался между порядком и хаосом. Он вежливо обращался со мной и мамой. К сожалению, вежливость не означала помощь. Если на нас нападут на парковке перед зданием, Архивариус и его жуткий приятель и пальцем не пошевелят, чтобы помочь нам.

Мы добрались до вестибюля и забрали наше оружие и Гаса. Я передала пистолет-пулемет «Раттл» маме. Она проверила его, и мы вместе подошли к стеклянному входу.

Было уже больше восьми. Солнце начало садиться, и мир потускнел. На парковку опустились сумерки. Зажглись двадцатифутовые фонари, по четыре на металлический столб, заливая парковку ярким электрическим светом.

— Останься здесь, — сказала я ей. — Я возьму машину и заберу тебя.

Было видно, как у мамы закрутились колесики в голове. Одна я быстрее доберусь до защиты броневика. Она только замедлит меня, а Корнелиус с Гасом станут дополнительными целями.

— Иди, — сказала она. — Я буду прикрывать.

Я побежала через парковку. Мама с Корнелиусом вышли из вестибюля, встав достаточно близко, чтобы если что нырнуть обратно.

Передо мной тянулся проезд. Я, не сбавляя темпа, быстро осматривала другие машины. Семь или восемь внедорожников, несколько грузовиков, несколько седанов, без сомнения, некоторые из них бронированные. Много машин, несмотря на поздний час. Вдалеке, в доброй сотне ярдов от «Носорога», кто-то припарковал фургон с едой, выкрашенный в жуткий лаймово-зеленый цвет с оранжевыми буквами, обещающими «огненные тако». Плохое место, чтобы оставлять фургон с едой. Если они не уберут его, к утру его угонят.

«Носорог» замаячил передо мной. Я схватилась за ручку, распахнула дверь и забралась на водительское сиденье. Закрыв дверь, я выставила баллистическую броню B7 между собой и внешним миром, и собралась с духом.

Ничего.

Я завела двигатель, который успокаивающе ровно, взревел. Я дала задний ход и поехала ко входу. Мама и Корнелиус направились ко мне.

Я остановилась сразу перед красной линией, обозначавшей зону поражения вокруг здания. Мгновение, двери распахнулись, а затем мама, Корнелиус и Гас оказались в машине. Я выдохнула, не зная, что задержала дыхание, и повернула налево, в следующий проезд, направляясь по коридору из припаркованных машин к Стэдиум-драйв. Это заняло минуту. Как только я повернула налево на Олд Спэниш Трейл, я смогла влиться в движение.

Грузовик с тако взлетел.

Мой мозг отказывался воспринимать то, что видели глаза.

Грузовик полетел к нам, словно кто-то ударил по нему гигантской битой, как в кино.

Грузовик