ухватился за водосточную трубу и, цепляясь за неё, но никогда не перенося на неё весь вес, пополз вниз.

***

Тоня была уверена, что это случится раньше, но их автозак окончательно заглох и отказался заводиться, только когда она попыталась протаранить им ворота Лефортовского парка.

По Красноказарменной улице проехать было невозможно: у моста дорогу перекрыли два врезавшихся друг в друга трамвая. Множество разбитых машин закрывали съезд на набережную. Тоня с Лавром было отчаялись, когда ей пришла идея срезать через парк. Тут-то их и подвёл отечественный автопром. Автозак протаранил тяжёлые железные ворота, въехал в парк и издох.

Но это была не самая плохая новость. В зеркало Тоне с Лавром было отлично видно, какая толпа собралась у их машины. Сотни заражённых врезались в автозак, давили друг друга и страшно кричали. Тоня вроде уже научилась «отключаться» от этого омерзительного звука, но всё равно было неприятно и тяжело. Пробирало до мурашек. Как будто кто-то длинными ногтями скрёб по школьной доске.

Была и хорошая новость. Видимо, один из сторожей парка при первых признаках беды закрыл обе ведущие внутрь калитки. Автозак пробил ворота, но при этом задняя его часть заблокировала проход, и Тоня с Лавром могли при желании спокойно выйти и пойти вперёд. Но сначала, как разумно заметил Лавр, чтобы не испытывать судьбу, было правильно подождать, пока страсти поулягутся.

Они сидели молча уже около часа. Сил говорить не было — с момента, когда они выехали из ворот тюрьмы, они не спали и, что самое важное, не ели. От голода у Тони громко заурчало в животе.

— Вы правы, Тоня, есть очень хочется. Но где мы тут можем что-то найти?

Тоня неплохо помнила Лефортовский парк, он был рядом с работой и она иногда здесь гуляла.

— В центре парка есть кафе с блинами. Может, повезёт, и там что-то осталось.

Идея блинов, или даже просто какой-нибудь блинной начинки, вдохновила обоих. Тоня ещё раз посмотрела сначала в зеркало заднего вида, потом в окна — нет, заражённых в зоне видимости не было. Значит, можно рискнуть.

Они вылезли из машины, стараясь не шуметь и не привлекать к себе внимания собравшейся за оградой толпы, и медленно пошли по центральной аллее вглубь парка. Идти до кафе было недалеко, но Лавр считал, что им не стоит торопиться — важнее соблюдать осторожность и идти максимально тихо. В результате шли они не спеша, как будто прогуливались. Как будто они дедушка и внучка.

— Никого нет. Ни уток, ни белок, ни собак — просто никого…

Тоня вопросительно смотрела на Лавра, надеясь, что он предложит какое-то объяснение этому обстоятельству, но Лавр был весь погружён в мысли. Тоню же тишина угнетала — в тишине было ещё страшнее.

— Лавр, а дети у вас есть? Или там внуки любимые?

Вопрос про семью, казалось, ненадолго отвлёк Лавра от его очевидно грустных мыслей. Голос его стал как будто более звонким.

— Две дочки и внук. — Он сделал паузу и опять погрустнел. — Его зовут Давид, но я с ним, к сожалению, ещё не знаком. Не успел.

— Как так «не успел»?

— Дело в том, что мои девочки, обе, живут не в России. Они много лет назад уехали в Швейцарию и вышли замуж уже там. Давид родился у моей старшей — Вики — совсем недавно, ему всего пара месяцев. Я собирался полететь к ним в сентябре познакомиться, но теперь…

От этого ответа у Тони неожиданно испортилось настроение: вот, ей казалось, Лавр нормальный человек, а у него дочки в Швейцарии. Небось за богатеньких замуж выскочили и сбежали. Тьфу!

Лавр не мог знать об этих мыслях и продолжал говорить, хотя Тоня бы сейчас предпочла, чтобы он снова замолчал.

— Я всегда мечтал, чтобы мои девочки занимались наукой. Но я мечтал заразить их своей специальностью, чтобы они продолжали моё дело. А получилось, конечно, совсем не так, как я задумывал. Вика преподаёт в Бернском университете математику, а моя младшенькая, Соня, работает в ЦЕРНе. — По озадаченному лицу Тони Лавр понял, что слово «ЦЕРН» ей ни о чем не говорит, и поспешил объяснить. — Это самый важный в Европе центр ядерных исследований.

Минутное раздражение прошло, и теперь на Тоню накатила тоска. Лавр говорил о какой-то совершенно другой и непонятной ей жизни, как будто описывал быт марсиан. В этой жизни у девочек был папа, причём не просто как жизненное явление или предмет домашней утвари, а настоящий папа, заботливый, любящий. В этой жизни у девочек были возможности состояться — не просто безопасность, а возможность сделать карьеру, причём в каких-то областях, которые Тоне казались абсолютно для девочек недостижимыми. Живут в Швейцарии… От грустных размышлений её отвлек Лавр.

— Боюсь, с едой нам не повезёт…

Они дошли до небольшого перекрёстка на пригорке — внизу на небольшой площади и должно было располагаться заветное кафе. Но его место теперь занимало пепелище. Даже с расстояния Тоня видела, что вокруг сгоревшей постройки лежали тела.

— Из парка есть ещё один выход, — Тоня решила перевести тему. — Не через центральные ворота. Калитка прямо у набережной. Её обычно запирают на щеколду, не на замок, можем там попробовать выйти.

Лавр кивнул.

— Тоня, давайте только внизу не пойдём. До этой калитки ведь можно как-то иначе добраться?

Она сначала не поняла почему, а потом, проследив за взглядом Лавра, вдруг поняла так отчётливо, что ей даже стало немного дурно.

Правее от площади со сгоревшим кафе сквозь деревья были видны очертания детской площадки. Вот куда она точно не хотела сейчас идти… Горькая тошнота подступила к горлу от одной мысли.

— Да, мы поверху обойдём.

Весь парк был довольно небольшим, и они совсем скоро дошли по тенистой аллее до следующего перекрёстка и свернули на тропинку, спускавшуюся в сторону набережной. Несколько раз им встретились тела погибших: человек в шортах и футболке, которого очевидно загрызли на пробежке, молодая женщина в джинсах — её разорванное тело лежало прямо посреди тропинки. Ни Тоня, ни Лавр уже не находили в себе сил реагировать на смерть как на что-то необычное. Они обошли их и пошли дальше.

Неожиданно Лавр резко остановился и схватил Тоню за руку. От удивления она чуть слышно вскрикнула, и он поднял руку закрыть ей рот. Убедившись, что Тоня не собирается ни кричать, ни говорить, Лавр беззвучно показал рукой в сторону небольшого пруда, и Тоне пришлось приложить все силы, чтобы не закричать.

Вокруг воды плотной толпой стояли заражённые. Их было несколько десятков, может быть, сто человек. Они стояли, подняв головы вверх и не мигая смотрели на небо. Никто из них не шевелился, они застыли в одинаковых позах, как воины Терракотовой армии.

Тоня повернулась к своему спутнику с явным намерением что-то спросить, но Лавр отчаянно замотал головой.

Заражённые стояли в паре метров от тропинки, которая вела к заветной калитке и выходу из парка. Теперь они шли совсем тихо. С толпой таких размеров у них не было бы ни одного шанса, любое неверное движение — и их разорвут на части. Шаг за шагом они аккуратно двигались мимо «спящей» толпы.

Чем ближе они подходили к заражённым, тем отчётливее чувствовался тяжёлый смрад, который исходил от стаи. Запах смерти, испражнений, крови, гниения. Тоне и Лавру стоило больших усилий удержаться и не издать ни звука.

До калитки оставалось метров двести-триста, но они двигались так медленно, что на этот короткий путь у них ушло часа полтора. Когда они думали, что стая