Юровский: «Мой помощник израсходовал целую обойму патронов (причину странной живучести наследника нужно, вероятно, отнести к слабому владению оружием или неизбежной нервности, вызванной долгой возней с дочерями)».

И тогда комендант вступил в лютый, едкий дым.

Юровский: «Остальные патроны одной имеющейся заряженной обоймы „кольта“, а также заряженного „маузера“ ушли на достреливание дочерей Николая и странную живучесть наследника».

Двумя выстрелами он закончил эту «живучесть». Так он считал. И мальчик затих. Бойня заканчивалась.

Кабанов: «Две младшие дочери царя, прижавшись к стенке, сидели на корточках, закрыв головы руками, а в их головы в это время двое стреляли… Алексей лежал на полу, в него также стреляли. Фрельна (т. е. фрейлина – как и Юровский, так он называл служанку Демидову. – Э.Р.) лежала на полу еще живая. Тогда я вбежал в помещение казни и крикнул – прекратить стрельбу, а живых докончить штыками… Один из товарищей стал вонзать в грудь фрельны штык американской винтовки „винчестер“. Штык вроде кинжала, но тупой и грудь не пронзил. Она ухватилась обеими руками за штык и стала кричать… Потом ее добили прикладами ружей».

Теперь все одиннадцать были на полу – еле видные в этом дыму.

Павел Медведев: «Кровь текла потоками. При моем появлении наследник был еще жив – стонал. К нему подошел Юровский и два или три раза выстрелил в него в упор. Наследник затих. Картина вызвала во мне тошноту».

Сын чекиста Медведева: «Когда Павел Медведев вернулся – подошел уже к лежащему царю. И разрядил револьвер. Многие потом в него револьверы разрядили».

Стрекотин: «Дым заслонял электрический свет. Стрельба была прекращена. Были раскрыты двери комнаты, чтобы дым рассеялся… Начали забирать трупы…»

Надо было побыстрее выносить. Пока над городом висела июльская ночь, должен был тронуться этот грузовик. Быстро, поспешно переворачивали трупы, проверяя пульс. Спешили. Чуть светила лампочка в пороховом дыму.

Юровский: «Вся процедура, считая проверку (щупанье пульса и т. д.) взяла минут двадцать».

Трупы нужно было нести через все комнаты нижнего этажа к парадному подъезду, где стоял грузовик с шофером Люхановым.

Видимо, Павел Медведев придумал выносить их в простынях, чтобы кровью не закапать комнаты. Отправился наверх – в царские комнаты. И когда собирал простыни в спальне княжон, снял чехол с кровати и руки, запачканные царской кровью, обтер. И в угол бросил. И нашли потом чехол – с его, Медведева, кровавыми пальцами.

Павел Медведев: «Трупы выносили на носилках, сделанных из простынь, натянутых на оглобли, взятые от стоящих во дворе саней».

Стрекотин: «Первый был вынесен труп царя. Трупы выносили на грузовой автомобиль…»

На дне автомобиля постелили брезент, который лежал в кладовой, укрывая их вещи. Теперь он укрывал дно грузовика от царской крови.

В широкой супружеской простыне первым выносили царя. Отца семейства. Потом понесли дочерей.

Стрекотин: «Когда ложили на носилки одну из дочерей, она вскричала и закрыла лицо рукой. Живыми оказались также и другие. Стрелять было уже нельзя, при раскрытых дверях выстрелы могли быть услышаны на улице. По словам товарищей из команды, они были слышны на всех постах».

И когда убитая княжна с криком поднялась в простыне и зашевелились на полу ее сестры – ужас охватил команду.

Они еще не знали тогда «причину странной живучести», как назовет ее Юровский. И им показалось, что само небо против них. И опять не сплоховали чекисты. Ермаков подал пример. Он не боялся неба.

Стрекотин: «Ермаков взял у меня винтовку со штыком и доколол всех, кто оказался живыми»…

Ливадийский дворец, детские балы, роскошь Зимнего, ожидание любви – все заканчивалось на грязном полу, под пыхтение бывшего каторжника. В невозможной боли под тупым штыком.

Юровский: «Когда одну из девиц пытались доколоть штыком, то штык не мог пробить корсаж…»

Но мы запомним: когда несли на грузовик – расстрелянная оказалась живой. А ведь «проверяли пульсы».

Впрочем, «проверять» – это только на бумаге легко писать, какая тут была проверка – в этом дыму, в этом ужасе, в этой лихорадке среди «лужиц крови».

И опять в грузовик несли трупы. Перед тем как вынести – обирали: снимали драгоценности и ценные вещи.

Как сказано в показаниях Соколову, Стрекотин сразу начал обыскивать лежавших – снимать драгоценности.

Но про свое усердие Стрекотин не пишет: «При выносе трупов некоторые из наших товарищей стали снимать находящиеся при трупах разные вещи, как-то: часы, кольца, браслеты, портсигары и другие вещи. Об этом сообщили тов. Юровскому, и он поспешил вернуться вниз. В это время уже выносили последний труп. Тов. Юровский остановил нас и предложил добровольно сдать снятые с трупов разные вещи. Кто сдал полностью, кто часть, а кто и совсем ничего не сдал…»

Юровский: «Потом стали выносить трупы и укладывать в автомобиль, выстланный сукном (чтоб не протекала кровь). Тут начались кражи: пришлось поставить трех надежных товарищей для охраны трупов, пока продолжалась переноска (трупы выносили по одному). Под угрозой расстрела все похищенное было возвращено (золотые часы, портсигар с бриллиантами и т. д.)».

Сын чекиста Медведева: «Когда в Ипатьевском доме снимали драгоценности с мертвых Романовых, моментально исчезли часы. И с убитого Боткина тоже успели снять часы. Тогда Юровский сказал: „Мы сейчас выйдем, а через 3 минуты вернемся. Чтоб часы были“. И он вышел из комнаты с моим отцом. И через 3 минуты вернулся. И часы – на месте. Юровский тщательно следил, чтоб ничего не украли. Когда царь упал, его фуражка откатилась в угол. И один из охранников, выносивших трупы, взял фуражку царя… Юровский кивком головы тотчас указал отцу. На следующий день отец пошел за фуражкой. Оказалась – самая обычная, без инициалов… Отец снял с нее кокарду. Кокарда долго была у нас в доме. Я маленький с нею играл… Потом при переездах она куда-то делась».

Теперь Царская Семья лежала на грузовом автомобиле, укрытая брезентом… кто-то нашел крохотную мертвую собачку – ее прижимала к себе одна из великих княжон… она лежала на полу с этой собачкой. Трупик собачки зашвырнули в грузовик – пусть охраняет Царскую Семью…

Юровский: «Ком[енданту] было поручено только привести в исполнение приговор, удаление трупов и перевозка лежала на обязанности тов. Ермакова (рабочий Верхне-Исетского завода, бывший политкаторжанин). Он должен был приехать с автомобилем и был впущен по условному паролю „трубочист“. Опоздание автомобиля внушило ком[енданту] сомнения в аккуратности Ермакова и ком[ендант] решил проверить сам всю операцию до конца. Около трех часов выехали на место, которое должен был приготовить Ермаков за Верхне-Исетским заводом. Сначала предполагалось везти на автомобиле, а после известного места на лошадях (т. к. автомобиль дальше проехать не мог, местом выбранным стала брошенная шахта)».