Этой Руси, по мнению Багрянородного, подчинялся целый ряд славянских племен, как-то: улутичи, древляне, дреговичи, кривичи, «лензанины», северяне и т. д. Центром Руси был Киев, ибо отсюда уходили русские князья «со всеми руссами» в полюдье осенью ко всем перечисленным племенам славян за данью, и сюда же возвращались они с ней.

Этим сведениям, подтверждаемым и другими источниками, противоречит фантастическое указание, что Святослав княжил в Новгороде, т. е. что столицей Руси был не Киев, а Новгород, — оно должно быть решительно отброшено, как основанное частично на явной ошибке, частично на устарелом сведении.

Таким образом, Багрянородный знал всю Русь в целом от Новгорода и до Киева, однако деление ее на «ближнюю» и «дальнюю» было неверным. Вышгород, находящийся на расстоянии 12–14 км от Киева и игравший все время роль почти пригорода Киева, не мог относиться к «дальней» Руси. Равным образом и Чернигов, и Любеч всегда были в сфере влияния Киева. Иное дело — Смоленск и Новгород. В общих же чертах, картина, нарисованная Багрянородным в отношении государства «Русь», довольно верна.

Но кто же были сами «руссы»? То, что они управляли славянами, еще ничего ровно не говорит об их национальности. Современные русские тоже управляют украинцами, белоруссами, но это не значит, что они являются народом совсем другого корня, вроде, скажем, германцев, татар или китайцев. Руссы могли быть теми же славянами, но в ходе истории получившими преобладание над другими, хотя бы благодаря своему положению на большой реке.

Были ли они чужестранцами в большом количестве, захватившими власть над славянами и сосредоточившими в своих руках военную мощь, управление государством и торговлю, или это была только небольшая особая классовая прослойка, как это представляют себе С. В. Юшков и другие? На это свидетельство Багрянородного дает довольно ясный ответ.

Из описания торговой экспедиции из Новгорода в Царьград видно, что «руссы» Багрянородного отнюдь не принадлежали к верхушке общества того времени.

Голые, ощупывая ногами каменистое дно, перетаскивали они на себе лодки и груз, отбиваясь подчас и от печенегов, и уж, конечно, работая, как рабы, веслами, особенно до Киева, возвращаясь из Царьграда и добираясь до системы Днепра, идучи в Царьград.

В судах, мало приспособленных для морского плавания (ибо они даже подчас выбрасывались волнами на берег), руссы шли на отчаянный риск и выполняли невероятной трудности работу; недаром Багрянородный называет их странствование «многострадальным, страшным, трудным и тяжелым».

Совершенно очевидно, что этим делом занимались не властители, завоеватели или богачи-толстосумы, словом, не верхушка тогдашнего общества, а самый черный, трудовой народ, костяк нации.

На это дело шли самые крепкие телом и духом, прибыль доставалась потом и кровью. Это, наверное, не была торговля в современном понимании этого слова, когда торговцами «sui generis» являются люди, продающие чужие продукты, — это был прежде всего обмен продуктами, добытыми самим продуцентом.

Известно, что северные области Древней Руси и в прошлом не отличались особым плодородием: ссылки на неурожай переполняют новгородские летописи, о голодовках, морах мы встречаем указания на каждом шагу. В этих условиях торговля мехами, шкурами, медом, воском и прочими продуктами страны являлась дополнительным источником дохода населения.

Именно поэтому новгородская область и была ядром организации торговых экспедиций в Царьград; более богатые южные племена принимали меньшее участие в этих экспедициях, но несомненно и они играли значительную роль в них, они, прежде всего, могли доставлять грекам хлеб, в котором те всегда нуждались.

Таким образом, «руссы», торговавшие с Царьградом, и «руссы», уходившие с князьями на «полюдье», были в отношении общественной функции совершенно различными группами.

Руссы-купцы были не привилегированными иностранцами-скандинавами, а славянами, главным образом северными, производившими обмен продуктов с Византией; если среди них и были настоящие торговцы, то их было не много. На каком языке они говорили, видно из того, что они, «руссы», называли первый днепровский порог «Не спи!», а последний — «Струкун». Скандинавская теория Руси совершенно бессильна объяснить явно славянское происхождение этих названий.

Из сказанного ясно, что название новгородских купцов Багрянородного «руссами» (если понимать под этим скандинавов) является плодом путаницы понятий, и только, — «руссы-купцы» были в первую очередь и преимущественно славяне. Другой группой были «руссы»-воины. Багрянородный говорит, что «все руссы» уходили в ноябре с князьями из Киева к славянским племенам за данью, где и оставались до апреля на прокормление. В этом отрывке много нелепостей, которые мы и рассмотрим постепенно.

Если «руссами» были только воины-скандинавы (раз они могли пойти «все»), то не могла же Киевская область называться Русью по их имени, а не по имени целого племени, населяющего не только самый Киев, но и всю Киевщину.

Далее, выражение «все», конечно, нельзя понимать буквально, оно говорит только, что уходило много людей. Это была демонстрация силы перед данниками, и вместе с тем каждый дружинник получал на месте продовольствие, одежду и уплату за свою службу князю.

Полюдье не было системой «податных инспекторов», собирающих налоги, но узаконенный грабеж, доходивший даже до того, что князь, только что получивший дань, еще раз возвращался для дальнейшего «рысканья» (вспомним случай со смертью Игоря).

В дружине князя было, конечно, немало наемных воинов-скандинавов, но нет никакого сомнения, что основная масса дружины была славянская, финская и т. д., но не германская. Если бы скандинавы представляли собой значительные массы вооруженных людей, объединенных языком, профессией, совместными интересами, то мы несомненно имели бы немало случаев столкновений их с населением или даже с самим князем на почве материальных разногласий. Этого в истории мы не находим. Несколько весьма немногих случаев пребывания варягов на Руси большими массами отмечены как исключительные случаи, но и в этих случаях и народ, и сами князья старались избавиться от них поскорее.

Поэтому масса «руссов», отправлявшаяся в полюдье на 5–6 месяцев, не могла также состоять преимущественно из скандинавов. Наоборот, можно предполагать, что именно скандинавы, т. е. воины-профессионалы, оставались в Киеве и различных городах, ибо с уходом князей должен же был кто-то оставаться для защиты Киевской и других пограничных областей от печенегов и других врагов: те ведь тоже не дремали, зная, что на полгода нет ни князя, ни войска.

Естественно было оставить под руководством опытных воевод именно настоящих воинов, которые на такого рода службу специально и нанимались, а потом одарить их из дани, собранной на полюдье.

Таким образом, и в «руссах», уходивших на полюдье, мы не можем видеть воинов-скандинавов.

Есть в данных Багрянородного и другие несообразности. Он говорит, что все руссы уходят из Киева с князьями. Прежде всего, в Киеве всегда был один князь. Этот князь, принимая во внимание состояние дорог в те времена и огромные просторы Руси, ни в коем случае не мог даже за полгода объехатъ, выколачивая дань, всю Русь. На деле было иное: каждый князь в своей волости совершал «полюдье», а известная часть дани поступала в Киев.