– А деревня – Северово? – интересуется мальчишка.

– Да. А ты куда шел, ночью-то?

– Так туда же. Вы там живете?

– Можно и так сказать… Хорошо, что выстрелы услышала, вовремя пришла, а то разорвали бы они тебя.

Сергей внимательно смотрит на женщину и спрашивает:

– И много вас там… в деревне живет?..

Эльза усмехается:

– Думаешь, паренек, что к каннибалам попал, да?

– Ничего я не думаю, – неуверенно огрызается Сергей, – интересно просто.

– Как там у вас говорится: «Любопытной Варваре на базаре нос оторвали?» – женщина протягивает руку. – Вставай! Ресурс у фильтров не вечный, если тебе все равно, то мне нет.

Сергей кивает, берет женщину за руку, рывком встает и тут же валится в снег.

– Черт! Не могу, нога вся как в огне. Шагу не ступить!

– Промедол остался? – спрашивает Эльза.

– Один шприц-тюбик. Будете колоть?

– Как бы ты передоз не схлопотал, – сомневается женщина. – Можешь отрубиться, но делать нечего, не бросать же тебя здесь… Где он у тебя, в рюкзаке?

– Да, в верхнем кармане.

Эльза открывает клапан и выуживает тюбик.

– Колите давайте, не тяните, больно очень! – стонет Сергей.

– Смотри, привыкнешь, – хмыкает Эльза, вкалывая обезболивающее.

– Это лучше, чем сдохнуть, – парирует Сухов.

Женщина кивает.

– Отпускает?

– Вроде… да… – медленно выговаривает Сергей. – Перед глазами только… все плывет.

– Тогда вставай! – женщина подхватывает мальчишку и пытается его поднять.

Сергей кряхтит, матерится и, опираясь на винтовку, с трудом встает. Поймав взгляд Эльзы, он говорит:

– Только бы псы бешеными не оказались.

– Не похоже, – отвечает женщина и неожиданно спрашивает: – Знатная у тебя винтовка, откуда взял?

Сергей некоторое время молчит.

– Вы его знали, ведь так?

– Кого?

– Николая. Тень.

Эльза медлит с ответом, внимательно смотрит в глаза пацана, словно решая, продолжать ли разговор дальше, затем говорит:

– Да. Идем, потом расскажу. Обопрись об плечо. Тут ковылять недолго.

– Как скажете, – Сергей пытается сделать шаг. – Только быстро не могу, я ноги не чувствую.

– Ты замерзаешь, крови много потерял, – суетится Эльза. – Еще и передозировка! Надо идти, я помогу тебе, время уходит. Боль мы забили, но может начаться омертвение тканей, холод не на нашей стороне.

– Откуда вам знать? – Сергей с трудом делает еще пару шагов.

– Я медсестрой в госпитале, в Кельне работаю… точнее, работала. Так что верь мне.

– А печь у вас в доме есть? – спрашивает мальчишка.

– Есть и печь, и дрова, и запасы. Не останавливайся и не разговаривай, силы экономь, – торопит его Эльза. – И перестань мне «выкать», что я тебе, бабка старая?!

– Хорошо, не буду, – еле ворочая языком, соглашается Сергей. – Я дойду, только в снегу меня не бросай. Если откинусь, схорони, а то зверье труп сожрет, не хочу я так…

– Да молчи ты уже! – взрывается Эльза. – Точно сорока трещишь!

Сергей и Эльза проходят метров тридцать по дороге, внезапно пацан замирает и, несмотря на крик женщины, медленно оседает в снег. Эльза склоняется над ним, что-то орет по-русски, затем по-немецки, пытается поднять мальчишку, тормошит его, но Сергей не шевелится.

– Вот гадство! – произносит женщина. – И за что мне это наказание? Тащи его теперь!

Эльза задумывается, затем нагибается, снимает ремень с винтовки и, перебросив лямку под мышки Сергея, тянет пацана пять, десять, двадцать метров. Снежный наст поскрипывает под ее ногами. Женщина тяжело дышит, останавливается. Переводит дух, тихо ругает найденыша, снова впрягается в лямку и тащит Сергея дальше, пока не скрывается за поворотом дороги…

* * *

Иногда кажется, что сны реальны. Реальны настолько, что ты в них живешь, дышишь, умираешь. Наверное, это зависит от произошедшего накануне. Тогда не удивительно, что Сергею снится ад.

Вокруг пылает огонь. Мальчишка падает куда-то очень глубоко. Он чувствует прикосновения десятков пар лап. Кто-то незримый острыми когтями раздирает его кожу, рвет плоть. Пацан что есть сил орет и видит, как один за другим из небытия выныривают призраки. Они окружают его. Их десятки, сотни. В пустых глазницах горят красные угольки. Мертвецы смотрят на Сергея.

Николай, Кныш, Миха, Скелет, Крыс, Гнус – все те, кто умер у Сухова на глазах. Они здесь, рядом, протягивают к нему из зыбкого ничто иссохшие руки. Что-то говорят, беззвучно шевеля губами. Сергей идет к ним. Круг должен замкнуться. Слишком долго он проходил в везунчиках. Пришло время платить по счетам.

Пламя жжет его. Ему больно, очень больно. Он задыхается. Мальчишке хочется заорать, завопить, содрать с костей плоть, только бы не терпеть эту страшную боль. Но вместо крика с его губ срывается предсмертный хрип.

Пацан сгорает заживо. Его кожа лопается, пузырится, превращается в пепел.

Призраки вопят, хохочут. Пробил их час. Они хватают Сухова и, остервенело хохоча, тащат куда-то во тьму. Сергей кричит, упирается, брыкается, но они волокут его дальше, пока жар не сменяется невыносимым холодом.

Призраки с размаха швыряют мальчишку головой вперед. Сухов растягивается на льду. Мертвецы исчезают, истаивают на глазах, всасываясь в изнанку этого мира.

Вокруг темнота, но Сергей словно видит себя со стороны. Скрюченная, истерзанная фигурка, лежащая на льду, лишенная плоти и души. Что это? Судилище? Кто знает…

– Я ждал тебя! – доносится откуда-то сверху странный гортанный голос.

– Кто ты? – осторожно спрашивает мальчишка.

– Суть.

– Зачем я здесь? Что это за место? – Сергей пытается пошевелиться, но его руки и ноги словно налиты свинцом.

– Перекресток, – отвечает незримый собеседник. – Здесь решится твоя судьба.

«Бред какой-то, – устало думает Сухов. – Мне это снится, или я уже умер?»

Сергей счел бы сейчас за благо проснуться в холодном поту и понять, что все это просто ночной кошмар.

– Даже не пытайся! – рявкает Суть. – Ты в моей власти! И мне решать, что случится дальше.

Мальчишка ощущает себя крохотной песчинкой, заброшенной в неизвестность. От безысходности хочется выть.

– Чего ты от меня хочешь? – шепчет Сергей.

– За тобой числится долг. Большой долг!

– Что за долг? – пацан приподнимается, чтобы осмотреться, но шею обхватывает чья-то рука и заставляет его уткнуться лицом в обжигающий холодом лед.