(Ух ти?! Мы сегодня еще и зубки кажем?)

– Так ведь и я, друг сердешный, способен совершить аналогичное действо. Хочешь осерчалками померяться? Могу устроить. Легко.

– Не хочу.

– А коли так – звони дальше. Что там у вас вчера на даче приключилось?

– Хрящ поляну накрывал. Богатую, – нехотя озвучил Вавила.

– Ба-аа, знакомые все лица! Ну-ну?

– По ходу, они с Бароном хорошую тему подняли. Вот и проставлялись: на радостях да с барышей.

– Графиня, Барон. Прям благородное собрание, а не профсоюз блатарей. А что за тема?

– Не знаю. Я его пару раз пытал – ни в какую не колется.

– Может, плохо старался?

– Колоть хорошо – это вообще-то ваша работа, начальник.

– Спасибо, что напомнил. Учту… Кстати, во время ваших пьяных базаров тема с обносом хаты замдиректора Кузнечного рынка, случа́ем, не всплывала?

– Не-а. Сам посуди: кто ж за такой сытый заход порожняка гонять станет?

(Хм… Еще одно очко в твою пользу, стервец!)

– Самолично, разумеется, не станет. А ты бы взял, да и малеха беса подпустил? Приподраскачал? И за рыночного директора, и за вчерашнего обувного.

– А что вчера такое было́ с обувным? – искренне удивился Вавила.

– Как, ты не в курсе? Обули директора. Сообразно профессии.

– Дела-аа! Не, врать не буду, не слыхал.

– Вот те раз. Интересно, и за что же я все это время плачу тебе такие финансы?

– Был и б финансы, а то… Слезы. Даже на закуску не хватает.

– Не пробовал пересмотреть приоритеты?

– Как это?

– Сперва закусывай, а на сдачу выпивай? Оно и для здоровья пользительней… Кстати, Барон этот – кто таков? Какой масти?

– Из молодых, но по всему видать, в авторитете.

– В смысле – в законе?

– Если и нет, то где-то близко.

– С чего такие выводы?

– Хрящ абы с кем работать не станет, – рассудил как-то уж шибко рассудительный нонче агент. – Да еще вторым номером.

– Тоже верно. Вот что, Вавила, ты мне за этого дворянина поузнавай. Потому как… нам здесь новых авторитетов не нужно. Старых не знаем куда складывать.

– Хлопотно может статься, начальник.

– Что так?

– Уж больно суров мужик.

– Не ссы. Твоя милиция тебя бережет.

– Вот это как раз меня и тревожит, – кисло отозвался Вавила.

– «Не тревожься ты, самая близкая, // И не прячь от меня седины, // Ту любовь, что зажгла первой искрою, // Не зальёт половодье весны…»[28]

Как-то неожиданно и вдруг начался дождик. Мелкий, въедливый. Казалось, он даже не падал, а просто висел в воздухе.

– Глумишься, начальник?

– Отнюдь. Просто люблю хорошую эстрадную песню. Слушай, все хотел у тебя спросить: а почему Зойку Графиней кличут? На особу голубых кровей эта шмара всяко не тянет?

– Ее пару лет назад хахель очередной, по пьяни, в пивной на Гороховой графином по башке отоварил. Оттуда и пошло.

– Велик и могуч русский язык! Было бы забавно, кабы выяснилось, что и Барона этого оприходовали в той же пивной, но – барометром. Ладно, как говорят в тюрьмах: свидание окончено.

– Типун тебе!

Я поднялся с лавочки и рефлекторно потянулся, разминая конечности. Защищаясь от небесной сырости, поднял воротник.

– Благодарю за службу, дружище. Продолжай в том же духе.

– Э-эээ, начальник! – встревожился Вавила. – А на здоровье поправить?

– Газеты надо читать! – напутствовал я агента и двинулся в сторону площади Труда. Оставив на свежевыкрашенной скамейке позавчерашний опять-таки «Труд», промеж страниц которого помещалась трехрублевая купюра…

…Направляясь к трамвайной остановке, я размышлял о том, что поведанная Вавилой информация за Графиню этих денег, безусловно, стоит.

Другое дело, прознай моя Светка о том, какое количество рублей и трешек с завидным постоянством утекает из семейного бюджета на поправку здоровья таким вот упырям, у-уу! Боюсь, массовых жертв и разрушений не избежать.

Кстати, кто-то из наших сотрудников рассказывал, что на Западе, у ихних полицейских, якобы существуют специальные, неподотчетные денежные фонды для выплат осведомителям. Нам бы такой денежный карт-бланш, уж мы бы… Пускай и не к Октябрьским, но за пару-тройку лет ленинградские авгиевы конюшни подразгребли бы.

Ладно, все это из области безумных фантазий[29]. Но вот Графиня – направление вполне себе реальное и перспективное. А значит… А значит, в самое ближайшее время, грамотно обставившись, следует нанести ей частный визит.

Но и Бароном, невесть откуда нарисовавшимся, пожалуй, стоит заняться. Очень уж «вовремя» они с Хрящом свой банкет проставочный упромыслили. Аккурат после двух серьезных квартирных краж. А ведь там исключительно грамотная, надо признать, проделана работа. Сам Хрящ, в одиночку, такие обносы не поставит – не его масштаб. Здесь рука режиссера угадывается, причем режиссера талантливого.

Уровня Товстоногова, не меньше…

* * *

Купейное застолье стремительно набирало обороты.

Переоблачившаяся в не по возрасту легкомысленный халатик Мадам предсказуемо сделалась объектом негласного соперничества быстро захмелевших номенклатурщиков.

Распуская хвосты, надувая щеки и бесцеремонно перебивая друг друга, оба стремились урвать индивидуальную толику женской благосклонности или хотя бы заслужить поощрительную улыбку. Вот только сама Мадам, умело подыгрывая одному и второму, меж тем явно облизывалась на романтично-загадочного, как ей казалось, красавчика Юрия.

«Красавчик» же сохранял на лице нейтрально-вежливое, участливое выражение. Хоть и давалось это ой как непросто. Потому как нынешняя компания вагонных попутчиков была Барону не просто неприятна – омерзительна…

– …А давай-ка, Пал Палыч, выпьем за НАШУ победу!

С этим давно потерявшим свежесть и оригинальность предложением Партраб снова схватился за бутылку. Не слишком уверенно фиксируя горлышко в своем потном кулачонке.

– Дама и мы, ветераны, сидя. Ну а молодое поколение… – здесь он выразительно посмотрел на Барона, – надеюсь, уважит и стоя, так сказать, почтит?