К сожалению, позитивные примеры цивилизованной передачи власти в XX веке приведенными ситуациями практически и исчерпываются. Другие великие уходили из власти совсем не так. Первым здесь следует назвать, конечно, Ленина.

Не сумев (или не захотев) воспитать преемника своего абсолютного авторитета в Советской России, Ленин, поняв (и почувствовав), что уходит не только от дел, но и из жизни, решил «обмануть» всех, но прежде всего – самого себя.

Предвидя после своей смерти обострение борьбы за власть между Троцким и Сталиным, вождь в своих последних письмах-завещаниях, направленных созданной им партии, написал, что рабочий класс Советской России вполне может позволить себе материальные и финансовые затраты на содержание коллективного руководства, и посоветовал в несколько раз увеличить количество членов ЦК партии. XII съезд РКП(б) волю своего вождя выполнил, но это не спасло Советскую Россию от кровавой борьбы за власть, которая длилась с 1923 по 1938 год и привела к физическому устранению Троцкого и абсолютной диктатуре Сталина.

Пример оказался заразительным. В конце своей жизни по этому же пути пошел и Сталин.

За четыре месяца до своей смерти вождь не стал называть имя своего возможного преемника, а в октябре 1952 года предложил XIX съезду ВКП(б) в пять раз (с 8 до 36 человек) увеличить состав руководящего органа партии политбюро ЦК ВКП(б), назвать его не политбюро, а президиум, переименовать саму партию из ВКП(б) в КПСС и вручить этому органу всю полноту власти в стране. Следует отметить, что схватка за политическое наследство Сталина после его смерти оказалась не столь кровавой, как после смерти Ленина. В июне 1953 – декабре 1954-го жизни были лишены только Л. Берия и его ближайшие подручные и приспешники. Но в целом схватка за сталинское наследие шла по тому же сценарию, что и после ухода Ленина.

В 1975–1979 годах апробированный Лениным и Сталиным метод передачи политической власти применил еще один выдающийся лидер XX века – президент Югославии Иосип Броз Тито. В 1974 году Тито был избран пожизненным президентом Югославии, а в качестве наследника своей власти он предложил создать коллективный орган – президиум СФРЮ, состоящий из восьми человек – представителей шести национальных республик и двух автономных краев. После смерти Тито в мае 1980 года Югославия фактически повторила судьбу Советского Союза, только с гораздо большей кровью.

Однако перечень позитивных примеров мирной передачи высшей власти был бы неполон, если не вспомнить, что в 1999 году это произошло в России. Борис Ельцин добровольно, с соблюдением всех необходимых правовых процедур и при полном согласии законодательной российской ветви власти – Госдумы и Совета Федерации – передал власть премьер-министру РФ Владимиру Путину.

Хотел бы особо подчеркнуть, что все сказанное выше имеет самое прямое отношение к прогнозу о том, какой вариант развития ожидает российское общество после окончания «эпохи Путина» (не после выборов 2018-го, а после 2024-го). Мне думается, что в решающей степени это зависит от одного, но главного фактора – у фактора этого есть имя, фамилия и отчество – Путин Владимир Владимирович.

Если прав в своем прогнозе Ю.М. Лужков и Путин действительно решился к окончанию своей эпохи пойти на революционные изменения российской политической системы сверху, решился обуздать наконец неуемную тягу административного и политического истеблишмента и окружающих его бизнес-элит к безграничному роскошеству, то после окончания этой эпохи страна сможет избежать югославского варианта 1980–1999 годов или украинского 2014–2018 годов. В противном случае мы можем быть обречены на уже ставший для России классическим вариант после ухода Ленина, Сталина, Брежнева и Горбачева.

В значительной степени это будет зависеть от политической воли Путина или того, кто его сменит в должности президента. Но и в том и в другом случае в ближайшее 10-летие перед главой государства будет стоять дилемма, которую предельно ясно сформулировал Ли Куан Ю. А он, повторюсь, выразил это следующим образом: «У меня было два пути: первый – это воровать и вывести друзей и родственников в списки «Форбс», при этом оставив свой народ на голой земле. Второй – это служить своему народу и вывести страну в десятку лучших стран мира. Я выбрал второе…»

Задача непростая, если принять во внимание, что экономическая и социально-политическая болезнь российского общества в течение почти трех десятков лет после распада СССР развивалась по аналогии с двусторонним воспалением легких.

Признаюсь, я очень долго не мог взять в толк, как это может быть, что щедро одаренный в интеллектуальном отношении от природы человек, получивший в свое время (то есть вовремя) классическое университетское образование, великолепно разбирающийся в хитросплетениях такой сложнейшей материи, каковой всегда выступают международные дела, в течение многих лет никак не может эффективно применить эти свои качества в управлении национальной экономикой, хотя эта последняя уж всяко менее сложна, нежели внешняя политика? Понятно, что речь идет о Владимире Путине, как и то, что вопрос этот задавал себе не только я.

В принципе я уже пытался разобраться в этой загадке еще несколько лет назад в книжке о кадровой политике Путина и объяснил этот феномен для себя так: во-первых, Путин не готовил себя для руководства страной, а во-вторых, когда на него эта должность свалилась, выяснилось, что команды для управления страной у него просто нет. Когда в 1996 году он попал в абсолютно бесплодную кремлевскую среду, то в этом «дворцовом коллективе» оказался практически одинок. И очень быстро пришел к выводу, что выделяться здесь и не надо: так легче жить и работать. А когда стал президентом страны, то очень быстро понял, что те, кто окружает его, это совсем не команда, а скорее то, что называется друзьями.

Понимая, что без специалистов вставшей перед ним задачи не решить, Путин обратился за помощью к политтехнологам, а те тут же выстроили для него такую программу действий по годам: «Первый год – формирование целей, команды, второй год и половина третьего – поэтапное достижение конкретных результатов, конец третьего – начало четвертого – предъявление этих результатов и вхождение в следующую избирательную кампанию».

С точки зрения политтехнологии все вроде бы правильно. Но вся эта внешне красивая схема ничего не стоит, если в основе ее нет целеполагания. А как раз с этим-то у исполняющего обязанности президента еще в феврале 2000 года, накануне его первых президентских выборов, никакой ясности не было. В предвыборном агитационно-пропагандистском материале В. Путин именно это и продемонстрировал. На вопрос, что, с его точки зрения, нужно в первую очередь стране в условиях необходимости ее вывода из постдефолтного кризиса, кандидат в президенты довольно бодро ответил: «Точно и ясно определить цели. И не вскользь говорить об этом. Эти цели должны стать понятными и доступными каждому. Как Кодекс строителей коммунизма». Однако потом, видимо осознав, что с употреблением этого понятия (Кодекса строителей коммунизма) не все так просто, как может показаться, уточнил: «Это путь демократического развития», а начинать нужно «с определения новых моральных ценностей». Но раскрыть содержание этих ценностей не смог, сказав, что первоочередной задачей видит сохранение сильного, эффективного государства и сохранение фундаментальной науки и школы. При этом подчеркнул, что «у нас сохранилось пока главное – фундаментальная наука и школа. Если утратим это, то тогда все, конец»