Он жив.

Лин отпрянула. Его губы шевельнулись, из горла вырвалось невнятное бормотание. Какой-то ежесекундно подаваемый сигнал, слово, которое без конца повторял этот человек.

– Воды…

Лин положила фонарь на пол, зажгла свисающую с потолка на шнуре лампочку, схватила свежую бутылку и встала на колени перед сидящим на полу мужчиной. Затем осторожно приложила горлышко к его потрескавшимся губам. Огромный кровоподтек мешал ему открыть правый глаз. Прядь черных волос прилипла ко лбу, скулы заострились. Здоровенный широкоплечий детина с запястьями, как у лесоруба. Лет сорока – сорока пяти.

От вони Лин почти выворачивало наизнанку. Напрасно она старалась припомнить – этого человека она не знала.

– Вот так… Потихоньку.

Он выпил треть бутылки, в горле у него, словно летняя гроза, заклокотал кашель, а потом вдруг его голова опять упала на грудь. Лин знала, что при таком положении рук шейные мышцы должны причинять ему адскую боль. Точно так же был связан ее воображаемый Арпажон.

Она вытащила из кармана пачку бумажных платков, смочила несколько штук водой и с осторожностью протерла незнакомцу щеки, надбровные дуги и нос. На лбу зияла обезображивающая его рана. Лин снова тщательно промыла ему лицо и тут заметила в стене след от пули. Стреляли с близкого расстояния, по всей видимости, из оружия, найденного ею в ящике. Кровь вытекла из правого уха незнакомца. Накрыв его своим пальто, чтобы немного согреть, Лин выпрямилась и приложила ладони ко лбу. В углу она заметила орудие пытки – деревянный башмак с болтами, который уменьшался в размере каждый раз, когда их туже завинчивали, – точно как в ее романе. Лин с трудом представляла себе, через какой ад прошел этот человек. Изувечить кому-то ногу означало не дать ему убежать. Лучший способ подчинить человека себе.

Лин схватилась за телефон. Надо позвонить Колену. Однако она не решалась набрать номер. Сообщить сыщикам – равносильно тому, чтобы прямо указать на Жюлиана. А ведь он потерял память и будет не в состоянии оправдаться. И получит по полной. Он, отец Сары, ее муж – за решеткой… Он этого не вынесет.

Но не может же она дать этому человеку умереть.

Вне зоны. Лин уже собралась подняться из подвала, когда мужчина умоляюще прошептал:

– Помогите.

Она вернулась к узнику, он поднял голову и приоткрыл левый глаз.

– Не бросайте меня…

– Я сейчас вернусь, просто надо найти место, где есть связь, чтобы позвать на помощь.

Он бессильно пошевелил цепями.

– Ключ от наручников… под камнем, в том углу…

Наручники были прикреплены к стене цепью с навесным замком.

– Сейчас, сейчас…

Она бросилась в угол, приподняла камень, лежащий за упаковками бутылок с водой и консервов. И действительно обнаружила ключ – на фотографии, где Сара позировала со своим отцом в Отийском заливе, с тюленями на заднем плане. Жюлиан всегда хранил этот снимок в своем бумажнике. Оба сияли. Она взяла карточку и прочла надпись внизу, сделанную синими чернилами: «Что бы он ни говорил, он лжет». И еще ниже: «Дай мне силы никогда не забыть о том, что он сделал». Почерк мужа.

Лин почувствовала, что ноги не слушаются ее, и присела.

Это было, как если бы глубинная волна поглотила ее и принялась переворачивать и мотать во все стороны, не давая выбраться на поверхность. Лин перевела взгляд на незнакомца, который следил за ней, наполовину скрытой запасами продовольствия, и от внезапно нахлынувших мыслей у нее кровь застыла в жилах.

А что, если этот тип имеет отношение к исчезновению Сары? И Жюлиан обнаружил важнейшую улику, заставившую его похитить и пытать этого человека?

Может, как раз поэтому за два дня до совершенного на него нападения муж оставил ей сообщение на автоответчике? «Мне надо рассказать тебе про Сару. Я обнаружил кое-что очень важное».

Лин распрямилась, сжимая в кулаке ключ, этот кусок металла, способный освободить одного человека и заковать другого. Незнакомец смотрел на нее, повернув к ней свое лицо: бело-синее, серое, разбитое, изрезанное, – и Лин показалось, что она увидела, как в его глазах зажглась искра надежды.

– Спасибо… Спасибо…

Лин склонилась к нему:

– Как вы здесь очутились?

Он молчал, удивленный ее неожиданным вопросом, заданным таким спокойным тоном, и тем, что она положила ключ на пол, совсем рядом с ним. Он не мог отвести потухшего взгляда от этого ключа. Незнакомец провел языком по запекшимся губам и скривился от боли, попытавшись шевельнуть ногой.

– Так, значит, вы заодно… с этим психом… Ну конечно…

– Просто скажите мне, как вы здесь оказались.

В затянувшемся молчании он сверлил ее взглядом. Стены форта были такие толстые, что сюда не доходили ни шум моря, ни завывание ветра. Настоящий склеп. Узник собрался с силами, пошевелил запястьями в стальных наручниках и выкрикнул:

– Я… Я понятия не имею! Клянусь вам, я понятия не имею! Он напал на меня, и я очнулся здесь, в этой дыре!

– Если он вас похитил и пытал, значит у него была какая-то причина.

– Он совершенно безумен, вот и вся причина. Он думает, что… я как-то связан с исчезновением его дочери. Но я даже не знаю, кто это такая. Послушайте, я вообще ничего не понимаю, но у меня уже нет сил… Я здесь… Сколько же времени он меня здесь держит? Сколько дней, ночей?.. Он… он больше не приходил, и я решил, что… Я уже и сам не знаю… Я… умоляю вас, откройте этот замок…

Незнакомец заплакал. При виде сломленного, раздавленного человека у Лин сжалось сердце. Ей хотелось только одного – освободить его от цепей. Но что, если Жюлиан прав? Что, если этот человек может сообщить ей, где Сара? Или ее тело? Что с ней сделали?

Лин вновь схватилась за телефон, нашла селфи, сделанное дочерью в день исчезновения, и повернула к незнакомцу экран:

– Посмотрите хорошенько на эту фотографию. Узнаете?

Его левый глаз заметно расширился, правое веко дрогнуло, и показалась часть черной радужки. Он скривился:

– Черт, так это ваша дочь… А вы… вы его жена, верно? Писательница, о которой он мне говорил… Мироре, или как там… Выходит… вы не знали, что я здесь? Не знали, что ваш муж лишил свободы безвинного человека?

Лин не позволяла себе расслабиться. Она продолжала держать телефон перед его опухшим лицом.

– Это вы были заперты в багажнике внедорожника. Он вас похитил. Это вы нацарапали на металле слово «ЖИВА». Зачем?

– Вы… вы такая же сумасшедшая, как он.

– И… это у вас была шапочка моей дочери, а не у Жюлиана. Что вы делали с этой шапочкой? Где она? Где Сара?

Он энергично зашевелил прикованными над головой руками.

– Я не знаю, что… что случилось с вашим мужем… Я не знаю… почему вы здесь… вместо него, но вы, похоже, не в курсе… этого всего… Так что сейчас вы…