Корделия снова улеглась, свернувшись калачиком под пуховым одеялом. Девушка чувствовала, что ей еще предстоит многое узнать. Она отправилась в это путешествие, как в чудесную сказку. Восторги пришедшей к ней любви окрашивали все окружающее в волшебный розовый цвет. Впереди ее ждали золотой дворец Версаля и новая жизнь, свободная и полная наслаждений. И что ж? Эта сверкающая картина разлетелась осколками от соприкосновения с действительностью.

Она больше не нежилась в живой воде прекрасного будущего, но трепетала от нервной дрожи, замерзшая и испуганная, в первый раз после отъезда из Вены ясно осознав свое положение.

Она перевернулась на бок, подогнув ноги, и постаралась расслабиться. Ей просто необходимо было выспаться, но сон не приходил. Она крутилась с боку на бок, в ее голове теснились обрывочные мысли и неясные страхи. Корделии подумалось, не происходит ли то же самое с Тойнет, и захотелось провести ночь вместе с ней, как они часто делали в детстве, забираясь в одну кровать и делясь сокровенными тайнами и мечтами.

Наконец, уже под утро, она впала в тяжелый сон и проснулась неотдохнувшей и разбитой от того, что Матильда распахнула занавеси кровати.

— Достань, пожалуйста, мой верховой костюм, Матильда. Лишь свежий воздух воскресит меня. Тогда, может быть, наконец проснусь.

Зевнув, она села на краю кровати, все ее тело болело и ломило. Матильда понимающе взглянула на нее:

— Плохо спала?

— Да, не выспалась и совершенно разбита. — Корделия подалась вперед и прижалась лицом к груди Матильды, ища у нее утешения. — Я несчастна и боюсь грядущего.

Матильда обняла ее и погладила по голове.

— Ну, будет, будет, дорогая.

Корделия прильнула к ней всем телом, как часто делала в детстве, и, как всегда, силы Матильды влились в нее. Спустя минуту она выпрямилась и улыбнулась повлажневшими глазами:

— Теперь мне лучше.

Матильда кивнула и потрепала ее по щеке:

— Дела всегда обстоят лучше, чем это кажется со стороны. Я тут припасла для тебя немного сока алоэ.

Она протянула тряпочку, пропитанную соком, и Корделия, вытянувшись на спине, положила ее на свои покрасневшие глаза, а Матильда принялась приводить в порядок костюм для верховой езды из голубого бархата, отделанный серебряным позументом.

Вскоре, выходя из комнаты, Она, несмотря на бледность, чувствовала себя гораздо лучше. Лео стоял в гостиничной конюшне, наблюдая, как конюх седлает их лошадей. Заметив Корделию краем глаза, он повернулся и приветствовал ее кивком головы. Брошенный украдкой на него взгляд сказал ей, что вряд ли он провел ночь лучше, чем она. Он также выглядел бледным и усталым. Возможно, и ему вчерашний разговор дался нелегко. Но как могла она после всего, сказанного им, утешиться этим? Надо было перестать витать в мечтах.

— Мне кажется, я могу ехать сегодня верхом, милорд?

С этими словами она щелкнула хлыстом по своему высокому сапогу. Она решила, что будет разговаривать с ним, словно ничего не произошло, как будто между ними не было того ужасного разговора и она не слышала его страшных слов. Но ее голос прозвучал слишком неестественно, в горле стоял тугой комок, и она поняла, что не сможет взглянуть ему в глаза.

— С утра можете. Но после обеда вам придется пересесть в карету. Ваш муж должен видеть, что вы путешествуете в соответствии с распорядком, — ответил он без выражения.

— Потому что иное не вязалось бы с моим положением?

— Именно так.

Лео едва справился с желанием погладить Корделию по щеке, чтобы смягчились ее напряженно сжатые губы и пропало горькое выражение лица. Но это было бы чистым сумасшествием. Он должен удержаться на занятых позициях, иначе вся его жестокость по отношению к ней будет лишена смысла.

— Неужели князя так заботят статус, престиж и тому подобные условности? — Она обвела взглядом процессию, готовящуюся покинуть Суассон.

— Этому придают значение в Версале.

Почему он не отвечает прямо на ее вопрос?

— А мой муж? — настойчиво повторила она.

— Думаю, он тоже, — ответил виконт, поднимаясь в седло. — Как я вам уже говорил, Версаль придает чрезвычайно большое значение правилам этикета.

Корделия поставила ногу на сложенные ладони грума, который ждал момента, чтобы помочь ей сесть на Люсетту.

— Но князь в этом смысле даже больший педант, чем версальские придворные? — Она натянула поводья, направляя лошадь рядом с аргамаком виконта к выезду со двора.

Лео похолодел. Эльвира как-то пожаловалась ему, что Михаэль оказался человеком очень суровых правил. Он, по ее словам, терпеть не мог никаких отклонений от неписаных законов благопристойности и придерживался неизменных ритуалов. Но когда Лео стал настаивать на подробностях, сестра рассмеялась и сменила тему. Этот разговор оставил У него совершенно определенное ощущение какой-то мрачной тайны. Сказать по правде, многие из разговоров, которые велись им с сестрой незадолго до ее смерти, приводили его в недоумение. Тревожило и то, что Эльвира отказывалась разъяснять, что дает ей повод для этих разговоров.

— Милорд? — поторопила его с ответом Корделия.

Он потряс головой, освобождаясь от теней былого, и резко ответил:

— Я не знаю. Михаэль прежде всего дипломат, политик.

Он следует правилам своих игр. Его волнует произведенное впечатление, как и всех остальных в Версале. Да вы и сами со временем поймете это.

У Корделии не хватило духу продолжать свои расспросы, и всю первую половину дня они скакали в напряженном молчании пока не остановились для полуденного отдыха и обеда на правом берегу одного из притоков Эны.

Местные жители окружили столы, живописно расставленные для супруги наследника престола и ее свиты. Мария Антуанетта была очарована пейзажем и отсутствием сковывающего протокола. Она пригласила Корделию сесть за свой столик и трещала как сорока.

Тойнет явно не была ничем озабочена, и маловероятно, что она провела бессонную ночь. Корделия отметила про себя, что удрученная разлукой девушка исчезла, а ее место заняла восхитительная и восхищенная принцесса, принимающая знаки внимания и преданности окружающих как само собой разумеющееся.

— Пойдем поговорим с народом. — Тойнет, вся в облаке розоватого шелка, поднялась из-за стола. — Надо поприветствовать их. Теперь это мои подданные, поэтому я хочу, чтобы они полюбили меня.

И в самом деле, было похоже, что люди очень расположены к своей будущей королеве и, когда пришло время занять места в каретах, не хотели расставаться с ней.

Люсетта была расседлана и вернулась на свое место в хвосте процессии, а карета с гербом князей Саксонских уже ждала их. У подножки кареты стоял Лео. Когда Корделия направилась в его сторону, из толпы появился Кристиан, ведя в поводу лошадь.