— В порядке. Что со мной будет. Сам то, как? Дышать можешь? — Указал на его повязки.

— Странные у вас вопросы. Если бы не дышал, то я бы тут не ходил. — Не понял он шутки. — А вы как? Чего Князь от вас хотел?

— Дочери своей меня подарил. Теперь учителем её буду.

— Ого! — Удивился парень. — Повезло вам. В хоромах теперь жить будете. Как раньше. — Завистливо протянул он. — Подождите! Это теперь наши планы меняются?

— Нет. Как раз всё по нему и идёт. У нас теперь есть два года до моего шестнадцатилетия, прежде чем я отправлюсь в академию. За это время мы должны найти потайную комнату и оружие. А также сами стать сильнее. Тот волкодав ещё придёт за нами, нужно быть готовым. Он один из самых главных предшественников зла, и не остановиться, пока мы живы.

— Это что же получается, все в этой деревни в опасности, пока вы тут находитесь?

— Именно так. Но не стоит разводить панику. В конце концов, тут куча солдат, вооружения и магов. Отпугнули тогда втроём, здесь толпой разнесём. — Прям рифма вышла.

— Ваши слова, да богу в душу.

— Он бы меня вознёс выше себя, раз я до его души достучаться смог. — Или бы убил, поскольку я единственный кто его душу заговорил. — И вообще. не упоминай имя господа всуе. Сам же меня ругал за то, что я ругаюсь.

— Так вы ругались, на то, что я ругаю вас, за то, что вы ругаетесь матом. Последнее тоже не желательно, бесов к себе гоните.

— Вот поэтому бога и упоминаю так часто, чтобы он их отгонял.

— Это не так работает. Бесов отгоняет ангел-хранитель. Бог же будет лишь раздражаться. когда его вызывают без причины.

— Так пускай не отзывается. Зачем ему слушать нас, простых смертных. Он же выше этого?

— Потому что без его голоса, мы бы давно уже погибли. — Неожиданно ответили мне сзади и мы с Лукашем оба обернулись на голос.

Перед нами стояла молодая девушка, не сильно старше нас обоих. Седые волосы, бледное личико, аквамариновые глаза и красный румянец на щеках от холода. Её лицо было удивительно чистым и не запачканным ни от тяжёлого труда, ни от чего-либо другого. Она не вписывалась в рамки местного крепостничества. Скорее ближе к аристократам. Единственное, что выделяло её, было просто тёмно-синее платье, без лишних украшений, но тёплое и прочное, для работы. В руках она держала корзинку с вещами для стирки.

Настоящая снегурочка во плоти! Интересно, много ли таких по миру? Надеюсь, что так, поскольку кроме матери Лукаша, откровенных уродин я не видел.

— Вы чего, судари? — Смутилась она, а я осознал, что мы просто сейчас стоим и просто смотрим на неё.

Может обыграть это? Включить режим дьявола.

— Девушка, а ваш отец случаем не солнце? — Максимально сладко и театрально протянул я, в лучшем виде пикаперов современности, с тонким привкусом старины.

— Вроде бы нет. — Немного растерялась, глядя по сторонам, чего-то или кого-то разыскивая.

— Жаль. Тогда, откуда такая звезда к нам прилетела?

— Ну что вы. Будь я звездой, давно бы уже растаяла. — Приняла она правила игры и стала подыгрывать.

— Так и есть! Вы свои жаром вы растопили моё сердце, и теперь я вновь чувствую тепло в своём теле! — Оскар мне, за лучшую театральное представление.

— Если у вас проблемы с сердцем, обратитесь к сёстрам света, они вам помогут. У меня другой магический профиль. — Она положила вещи рядом и положила руки на пояс. — Вы так и не представились, а уже льстите.

— Пётр Васильевич. Странствующий учёный и путешественник. — Это моё новое амплуа, которое я собирался поддерживать при общении с Княгиней. Это должно будет объяснить, откуда я столько всего много знаю, и при этом не вызывать подозрения. — Ныне учитель Её Сиятельства Княгини Марьяны Красновой.

— Очень приятно. — Искренне удивилась девушка, неожидавшая внимания столь уважаемого человека. — Анастасия Луготницина. Служащая при храме святого Петра. — Сделала она немного неуклюжий реверанс.

Сказать, что я ахирел, ничего не сказать. Вот эта вот натуральная внучка деда-мороза, является дочерью огненного мага? Он с какой-то ледяной аристократкой переспал или что? Видимо, тоже мутантка. Интересно, она к апрелю не растает? Что-то мои её сравнения с солнцем и её слова, что будь она им, то растаяла бы, мне не нравятся.

Надо будет у Эраста поинтересоваться.

— О! Так это про вас, мне ваш отец рассказывал? — Но отходить от роли я и не думал.

— Вы знакомы?

— Кхм! — Прокашлялся Лукаш, который решил вмешаться. — Анастасия, этот человек, который спас жизнь мне и вашему отцу. — Не стал он меня более расхваливать, что странно, но вполне понятно. Он уже положил на неё глаз.

— А это Анастасия, которая за мной ухаживала и которой я помогаю. — Представил он её мне. Точно запал.

Где-то раздались жалобные завывания, вернувшие нас в реальность.

— Нам пора идти. У нас ещё много работы. Пойдём, поможешь мне. — Позвала она Лукаша, вновь взяв свои вещи.

— Как видите, нам пора.

— У каждого свои обязанности. И мне тоже пора. Увидимся. — Попрощался я и вышел из церкви.

Заметил сидящего рядом на скамейке Эраста, курящего самокрутку.

— У вас действительно красивая дочь. — Вместо, приветствия начал я. Вернее, мы поприветствовали кивками друг другу.

— А то! Я же говорил! — Испытал он отцовскую гордость. — Умница, красавица, ещё и магией одарённая. Как в такую не влюбиться?

— Она огненный маг?

— Нет, ледяной, по лицу видно. — Разом погрустнел он. — В день её рождения была страшная вьюга. Причём необычная, а магическая. Холод был горячим, словно огонь. Птицы падали как сосульки и разбивались, животные тоже. Жена, когда рожала, я рядом был, тепло поддерживал. В какой-то момент, крыша дома обвалилась и нас сразу снегом засыпать начало. Я их накрыл собой, согревая магией. Сам чуть не сгорел. Родилась Аня. Я её к груди приложил и так сидел, пока вьюга не кончилась, всю ночь почти. А наутро к соседям отправился, чтобы помогли. Даша, жена моя, мать Ани, погибла тогда, а она сама стала бледной как снег и магией с рождения владела. Так, со стороны, абсолютно обычный ребёнок, только летом гуляла она не часта. Из-за жары у неё кожа плавится, как снег и она растаять может. А кроме неё у меня больше никого и нет.

— Сочувствую. — Искренне, сказал я, не зная, что ответить.

— Спасибо, но не надо. Мы счастливо живём вдвоём, получше многих.

— Не сказал бы. Вчера вы чуть не погибли.

— Ну не погиб же. Значит,