ты вступил в наш спор, – нахмурившись, сказал король, ибо к Донну испытывал он особые чувства, даря его своими милостями. – Но люди Кер Велла не отчаятся. В конце концов, они будут защищать собственную жизнь. В чем в чем, а в этом на обитателей долин можно положиться.

– Господин, – промолвил Эвальд, загораясь гневом, – но защитники могут сделать ошибочный выбор, не надеясь на помощь, – мой народ отважен, но отвага может вести к безрассудству.

– Господин король, – раздался голос, еще не звучавший на совете – то был Киран Калан, младший сын Донна. – Ты поклялся, что никто из нас не вернется домой до окончания войны. Но Кер Велл – не мой дом. И я знаю холмы.

Хмурыми сделались лица его отца и брата Донкада. Но король повернулся к нему без гнева.

– Вот. Здесь все же есть человек, обладающий даром учтивости. И мне было бы жаль его потерять.

– Ты не потеряешь, – ответил юный Киран и рассмеялся – самый высокий из своей родни, светлее большинства и самый жизнерадостный. – Я частенько прочесывал эти холмы. И я спокойно миную их, если король меня отпустит, а может, и быстрее Барка, кто знает? Он не охотился в холмах, как я.

– Тогда ты отнесешь послание господина Эвальда, – сказал король. – Скажи ему, что хочешь передать, брат, и покончим с этим. Я сделал для тебя все, что мог.

И низкое подозрение зародилось тогда у Эвальда, что его двоюродный брат, король, побаивается его, побаивается гонцов и передаваемых тайн – боится своего родства с ним. То была черная и недостойная мысль. За ней последовали и другие – столь же черные и недостойные. Но он отогнал их все прочь.

– Господин король, мой господин Донн, примите мою благодарность, – произнес Эвальд и снял кольцо с пальца. – Моего управляющего ты узнаешь по сходству с его сыном. Покажи ему вот это. Поговори с моей госпожой – это кольцо я посылаю ей. Расскажи ей, как обстоят дела. И какие бы слухи до них ни дошли, пусть держатся, скажи, что сзади на Ан Бег наступает армия короля.

– Господин, – ответил юный Киран, принимая кольцо. – Я так и поступлю.

– Это опасно, – добавил Эвальд.

– Да, – сказал Киран, и только это, да так тихо, что Эвальд тут же отогнал все свои подозрения относительно Донна.

– Скачи скорее, и да минуют тебя опасности, – от души промолвил Эвальд.

– С твоего позволения, господин король, – и Киран обнял своего отца, но брат его не стал с ним прощаться, отойдя под каким-то предлогом к дверям.

– Я – твой должник, – тихо добавил Эвальд. Гордость его была уязвлена, и гнев в нем все еще кипел, ибо это было меньше того, на что он рассчитывал. Его будоражило ужасное опасение, что король хочет перенести войну в долину, чтобы самому пока немного передохнуть, ибо та была слишком богата и слишком удобно расположена и принадлежала его сродственнику. Но это было слишком жестоко – даже думать об этом. Это было слишком расточительно. Он взглянул на юношу Кирана, столь же молодого и благородного, каким он сам когда-то был, и душа Эвальда полетела вслед за ним, когда тот вышел из палатки на свет угасающего дня. Но у Эвальда ныли раны, и впереди еще был королевский совет. Он коснулся плеча Барка, беззвучно прося того успокоиться, но рука Барка была жесткой и напряженной от сдерживаемой ярости.

И вот король стал совещаться с ними, как им нанести последний удар по Ан Бегу и Даву и Брадхиту, а крики раненых и карканье ворон мешались в вечернем воздухе. Эвальд вздрогнул и прильнул к своей чаше. Он служил королю, как служил бы его отец, доведись ему дожить до этого дня; он служил ради матери и мало помышляя о себе.

– Они послали хорошего гонца, – тихо промолвил Барк, когда король распорядился принести еще вина. – Все славно отзываются о младшем сыне Донна.

– И я последую их примеру, – ответил Эвальд, – я стану хорошо говорить всем о Донне после этого.

Что до Кирана, то он немного помедлил с отъездом, выбрал себе лучшую лошадь и взял щит брата с изображенной на нем ущербной луной Донна, ибо его собственный был разбит.

– Будь осторожен, – напутствовал его брат Донкад, который был столь же темен, как Киран светел, менее высок и менее любим не только королем, но и собственным отцом.

– Буду, – с серьезностью пообещал Киран, проверяя сбрую и принимая флягу с вином, которую совал ему брат. – Это скрасит мне путь.

– Напрасно ты вызвался. Напрасно ты впутался в это.

– Это не шутка, – ответил Киран, – спасти долину.

– Он никогда не доверял долине. Никогда. Он сомневается в ней. Не забывай об этом.

– Я не забуду, – отозвался Киран, приторочивая щит к седлу вместе с провиантом, что принес ему слуга. Он и меч пристегнул к седлу и, повернувшись, обнял своего брата, и стоял так дольше, чем обычно при расставаниях. – Эвальд раздражает короля. Но это не значит, что он ненадежен, – такого человека нельзя терять… Береги себя, Донкад.

– И ты, – сказал ему брат, не выпуская его из объятий. – Ты слишком легкомыслен. Как всегда.

– А ты слишком все усложняешь. Чем это отличается от простой поездки в те же холмы, когда враг так далеко впереди? Мне больше следует опасаться Дру – не хотелось бы, чтоб он принял меня за какого-нибудь дикаря из Брадхита. Береги себя. Увидимся в Кер Велле, а пока я буду есть на серебре и спать в мягкой постели, ты будешь зябнуть от утренней росы, Донкад.

– Не говори о сне.

– А ты полон предзнаменований. Мне будет лучше, чем тебе, и тебе перед стенами замка предстоит тревог больше, чем мне за ними. Только приходи поскорее, и мы прогоним негодяев на север и покончим с ними. Не печалься, Донкад.

С этими словами Киран вскочил в седло и тронулся в путь, выбрав сначала длинную дорогу, где было меньше тел умерших и умирающих. Дым костров окутывал холмы – лагерных костров и тех, что полыхали в ямах, куда стаскивали погибших.

То был неблагоприятный час. Киран бы с радостью остался. Но он служил королю и жил ради этого, хотя он знал, что другие поступают иначе. И потому он должен был последовать за Дру через холмы, стараясь не попасть в засаду – ни вражескую, ни своих же соратников.

Теперь он уже не тратил времени на объезды. По правде, не так уж легкомысленно он относился к делу, как уверял Донкада, но он считал, что задержка армии в Дун-на-Хейвине губительна в той же степени, что и возможное падение Кер Велла. Лаоклан совершал двойную ошибку – задержавшись слишком долго на поле и отказываясь от половины того, что они