часть моего тела и целуя плечо и горло, пока я мягко не вышел из нее.

Я рухнул на спину и улыбнулся, когда Брайс поднялась и осторожно сняла презерватив, зажав его между пальцами перед тем, как отнести в ванную. Когда она вернулась, я уже привел себя в порядок в другой ванной, взял бутылку воды из холодильника и вывел Стэнли из его клетки.

Он разлегся на кровати, поджав хвост, когда Брайс забралась рядом со мной и подложила несколько подушек за спину. Стэнли тут же свернулся калачиком у нее на коленях, и она гладила его, пока я передавал ей воду.

Брайс отпила немного, вернула воду, улыбнулась и положила руку на мое бедро.

— Ты останешься со мной на ночь.

— Как скажешь, Принцесса.

— Где была эта покладистость, когда я хотела кончить? — усмехнулась она.

Я рассмеялся, и ее улыбка стала шире.

— Ты устал?

— Не особо, — улыбнулся я.

— Я тоже. Учитывая, как мало мы спали прошлой ночью, это удивительно. — Она подошла к тумбочке и взяла мой камень, который я положил туда раньше. — Ты расскажешь мне о нем?

— Это немного неловко, — пробормотал я.

Она провела кончиком пальца по камню.

— Я не буду осуждать.

Я глубоко вздохнул. Обычно я терпеть не мог говорить о своих родителях и детстве, но сейчас понял, как хочу, чтобы Брайс знала хоть что-то из моего прошлого. Я хотел, чтобы она осознала, почему возвращение в родной город далось мне так тяжело и почему я не мог остаться.

Я взял камень у Брайс. Подержав его в руках, набрался храбрости и заговорил:

— Бен подарил его, когда мне было шесть лет. На второй день учебы. Я помню, потому что пошел в первый класс и был так счастлив. Я стал большим мальчиком как Бен. Я не ходил в детский сад, где полагалось спать и петь песни. Понимаешь?

Она кивнула и смотрела, как я беспрестанно перебираю пальцами камень.

— Мы вернулись домой, и мой отец был в плохом настроении. Он всегда пребывал в плохом настроении. И мама тоже. Они нас ненавидели. Я знаю, что многие дети в какой-то момент так думают о своих родителях, но это чистая правда, Брайс. Клянусь, они нас ненавидели. Я не знаю, зачем они вообще завели детей.

Мое тело начало дрожать, и Брайс придвинулась ближе, прижалась ко мне и обняла за плечи. Она поцеловала меня в щеку и потерлась о мою руку, а я на несколько минут зарылся лицом в ее шею. Стэнли успокаивающе лизнул мою руку, и я погладил его, прежде чем поднять голову.

— Мы старались не мешать отцу, но он был в очень поганом настроении. Мама лежала в их спальне. У нее болела голова, и она отказалась готовить ужин, а папа ушел есть. Бен готовил нам что-нибудь перекусить, а папа зашел на кухню, взял банку с фасолью и швырнул ее в меня. Сильно. Бен успел сделать шаг в мою сторону, и банка попала ему в спину. У него несколько недель оставался ужасный синяк.

Брайс снова поцеловала меня в щеку. Ее мягкое тело, прижавшееся к моему, помогло мне продолжить.

— Отец начал бросать в нас всякую дрянь, что попадалось ему под руку. Бен схватил меня за руку, мы побежали в нашу спальню, и Бен запер дверь. Это еще больше разозлило отца. Он ударился телом о дверь, крича, чтобы мы выходили и понесли наказание как мужчины, иначе он перережет нам глотки.

— О, дорогой, — протянула Брайс. — Мне очень жаль.

— Я расплакался, а потом описался. Я так испугался, что он собирается нас убить. Бен затолкал меня в наш шкаф и спрятал за одеждой. Я умолял его остаться со мной, но он отказался. Сказал, что успокоит отца. Но я знал, что это не сработает, поэтому продолжал держаться за него и не отпускал. Наконец Бен сунул руку в карман и вытащил этот камень. Не знаю, где он его взял и зачем ему камень, но Бен сунул его мне в руку и обхватил мои пальцы.

Я глубоко, с дрожью вздохнул, все еще благодарный за тепло Брайс и ее прикосновения, когда она продолжала растирать мою руку.

— Бен сказал мне, что это волшебный камень. Когда мне страшно, грустно или боязно, если я возьму его в руки, он прогонит эти чувства. Он сказал, — я рассмеялся, что больше походило на всхлип, — Бен сказал, что его дала ему волшебница и что камень на самом деле работает. Он поклялся.

Мое тело напряглось, и Стэнли уставился на меня, а потом заскулил и перебрался с коленей Брайс на мои. Я погладил его, получая почти такое же утешение, как и от Брайс.

— Бен поцеловал меня в щеку и сказал, чтобы я оставался в шкафу и не шумел, пока он не вернется за мной. Затем он закрыл дверь и оставил меня одного. Я слышал, как он открыл дверь, слышал, как отец кричал и ругался на него, а потом дверь спальни захлопнулась, и все стихло. Я был слишком взрослым, чтобы поверить в слова Бена, но я… я все равно верил, понимаешь?

— Я понимаю, милый.

— Я держал этот камень, и это помогло. Мне все еще было страшно, но камень… помог. Я боялся, но не истерично паниковал. Я держал камень в темноте и ждал, что Бен вернется ко мне. С тех пор я ношу его с собой каждый день. Он важен для меня настолько, что я не знаю, как это объяснить.

— Тебе не нужно ничего объяснять. Я понимаю, — мягко сказала Брайс.

Я изучал ее.

— Ты правда понимаешь?

Она кивнула, и я долго пил воду, прежде чем передать ей бутылку.

— Бен вернулся через некоторое время. Я не знаю, сколько прошло, но мне показалось, что несколько часов, и он был… ну, он был избит до полусмерти, но жив.

— Сколько ему было лет? — Спросила Брайс.

— Восемь, — ответил я.

Нижняя губа Брайс задрожала, и она отвела взгляд. Когда она снова посмотрела на меня, из ее глаз текли слезы.

— Пожалуйста, не плачь, детка, — попросил я.

— Мне чертовски жаль, — всхлипывая, сказала она. — Так жаль, что никто в городе не помог. Прости, я не понимала, насколько это было ужасно для тебя.

Я обнял ее за плечи и прижал к себе.

— Я не хочу, чтобы ты сожалела о том, чего не понимала, поскольку была слишком мала. Но надеюсь, это поможет тебе понять, почему мы с Беном уехали и почему я не могу остаться.

— Да,