на себя внимание звезды. — Пройдемте туда, к диванчикам…

Джэйдев дальше уже не слушал.

***

В третьем выпуске Далматинец выступала сразу за Горностаем. Ей нравилась эта участница, не смотря на то, что обычно Кала не терпела конкуренции. Но сегодня можно было расслабиться — она была уверена в своем номере на все сто. Возможно, все потому, что в этот раз ее песня — искреннее послание любви одному красивому молодому человеку, занимающему судейское кресло. Чопра была буквально окрылена и сегодня даже на само шоу и его закулисье смотрела иначе. Ее не раздражали снующие по коридору коллеги, многие из которых носили слишком объемные костюмы и обычно мешали. Не бесила суета, не страшила конкуренция. Сейчас они с Горностаем стояли совсем рядом — обе неподалёку от выхода на сцену. Девушка не выходила из образа даже здесь, слегка покачиваясь и обмахиваясь одним из своих вееров так, словно это, и правда, могло спасти ее от стоящей на съёмочной площадке жары. Или Чопре просто казалось, что здесь так душно — попробуй провести так много времени в латексе.

Кале было совершенно нечем себя занять. В гримерку идти не хотелось — какой прок сидеть там одной и листать ленту в телефоне? Тем более, что Зоя сейчас находилась с другим своим подопечным — Лисенком. Чопре же хотелось вдоволь насладиться атмосферой проекта. Пританцовывая под звучащую со сцены музыку, Далматинец подошла к Горностаю поближе и дружелюбно кивнула головой, а затем взяла второй веер из ее рук и принялась тоже обмахиваться. Вторая участница рассмеялась своим завышенным голоском. Стоящие неподалеку охранники покосились на девушек, и те тут же сделали вид, что ничего не происходит, и они просто ждут своей очереди.

— Мне нравятся твои номера, — когда те отвернулись, как можно тише постаралась прозвучать Горностай.

У Калы потеплело на душе.

— А мне — твои.

Пуделя вернули со сцены в закулисье, и представители семейства псовых обменялись кивками. Настала очередь Горностая, и участница ушла на зов Славы, а Далматинец присела на стоящий неподалеку стул, предназначенный для охраны. Кале не слишком нравился репертуар этого сезона, но она старалась просто наслаждаться атмосферой проекта. В первую очередь — ловить кайф от самой себя, ведь обычно от нее ждали лишь демонстрацию хорошенькой фигурки и миленького личика. Ей не давали слова — а здесь можно разойтись. И даже спеть.

И вновь Чопра получает эту возможность совсем скоро. Макаров объявляет Далматинца, одаривая ее таким словосочетанием, как «принцесса для Монстрика». Приятно быть привязанной к Леше в том числе и здесь. Оказавшись на сцене, девушка уже собиралась начать привычным образом флиртовать, как вдруг кое-кто ее опередил. Сам.

Все вчерашнее интервью Алексей себя накручивал. Он даже не вдумывался в то, о чем его спрашивала Оксана. Он отвлекался, ища взглядом Бхата, а когда находил его, то чуть ли не цепенел от гнева. Раньше Воробьев не был таким неуверенными себе — видимо, дело было в пережитом стрессе и ПТСР. Кстати, он принял сегодня таблетки?

Странное состояние. Алексей был уверен, что Бхат — не просто друг для Калы. Иначе бы он не вел себя подобным образом. Скорее всего между ними что-то было. Или же есть… Нет, она не могла так с ним поступить. Впрочем, в ту ночь Кала вела себя так странно. Тягучее беспокойство овладело Алексеем. До такой степени, что он тогда едва ли не вскочил на ноги, чтобы двинуть этому индусу по зубам.

Тяжкие мысли мучали Алексея все время, пока он не запретил себе думать об этом. Его ждала работа. Ещё больше работы, чтобы занять себя.

Однако, сидя в судейском кресле, Воробьев, все больше и больше раздражался. Соблазнительная мысль — «отомстить, отомстить» — мучила его все острее и острее. Когда на сцену вышла Далматинец, которая постоянно кокетничала с ним, Алексей решился на ответ.

— Слава сказал, что Вы моя принцесса, но он не прав — Вы королева моего сердца. Несравненная.

Улыбка, нежный взгляд. Можно было бы действительно предположить, что Воробьев очарован встречей с Далматинцем.

— С нетерпением жду, чем вы удивите нас сегодня. Удивите меня.

Кала приху… опешила. В прошлой программе Лёша вел себя совершенно иначе. Он говорил ей комплименты, как артистке, но мягко съезжал с иных тем. И даже сказал, что у него уже есть своя принцесса. А теперь… что случилось? Чопра не знала, обольститься ей, как Далматинцу, или приревновать, как его девушке.

— Я очень удивлю вас, Алексей, — не растерялась она. — Ведь я посвящаю свою песню именно вам.

И Кала не врет.

— Что происходит? — воскликнул Филипп.

— Ты в ужасе, что посвящают не тебе? — усмехнулась Валерия, хлопнув председателя по плечу.

— Слава сегодня дал Леше напутствие — кокетничать, — заговорил Родригез. — И он явно воспользовался им.

Воробьев приложил руку к сердцу, в затем молча отправил воздушный поцелуй. Его улыбка была посвящена Далматинцу.

Ему было противно от самого себя, но и плохо от того, что он не мог ничего с собой сделать. Перед глазами Воробьева стояли фотограф и Кала, и все внутри него переворачивалось от боли. Он надумал себе большую часть того, что сейчас вертелось в его мыслях. И это было мерзко. Так Алексей себя чувствовал, когда был школьником. А потом его мысли стали более хладнокровными. Ничего — с кем не случается. Однако сейчас Воробьев вновь начал думать, как подросток.

В голове сразу родился подростковый план — пробудить ревность, и как можно больше, чтобы не выглядеть жалким. А ведь он действительно жалок с этой своей любовью.

Внутри у Алексея все дрожало, когда он смотрел на сцену. У него перед глазами все путалось и мешалось. Он смотрел на Далматинца, а думал над тем, где сейчас Кала. Правда же, не рядом с тем Бхатом? Правда же?

Подсказки проходят быстро. В них звучат намеки на разные недели мод, но все завуалировано «собачьими выставками». На самом деле, оно было похоже на то. В это время на сцене собирается балет, в центр выходит Далматинец. Включаются софиты, а с ними — музыка.

— О, это Дуа Липа! — округлив глаза, завопил Родригез, подскакивая со своего места, и тут же принялся подпевать.

I’ve always been the one to say the first goodbye

Я всегда была той, кто прощается первой,

Had to love and lose a hundred million times

Сотню миллионов раз переживала любовь и расставание,

Had to get it wrong to know just what I like

Пришлось познать ошибки, чтобы понять, что мне нравится,

Now