Я молча стояла, упершись взглядом в ручку двери, которую закрывала его спина. Биш буквально кипел от ярости и ругался громко и зло.

– Это же смешно! Все, я собираю манатки и уезжаю домой. Какой мне смысл оставаться здесь? Ты не хочешь, чтобы я тут находился, и я тоже не хочу. Не выношу врунов и манипуляторов. А ты стала мастером того и другого.

Его слова причиняли боль, а ответить я не могла, да он не давал мне и слова вставить. Затем Биш тяжело шагнул от двери, так хлопнув ею, что я еле успела отскочить. Я слышала, как он затопал по лестнице, но не обернулась. Интересно, видел ли кто-нибудь это представление?

Я вошла в душ, все еще разгоряченная и взмыленная от взбучки, устроенной Бишем. Времени терять не стала. Стащила с себя балахон Калеба и всю одежду и вступила в огромный душ гостевых комнат. Я пустила такую горячую воду, какую только могла вытерпеть, быстро помыла голову и побрила ноги. Потом села у стенки, закрыла глаза и заплакала. Столько всего происходит вокруг, а у меня нет ни внятного ответа, ни объяснения. Вся эта история с Провидицей показалась мне не больше чем импровизацией. Прежде я ни разу не задумывалась об этом, но сейчас, когда появилось это чувство, уже не могла не думать. Это действовало на нервы.

И папа, ну о чем он? Теперь он опять против Калеба и снова жалеет меня? И Кайл со своими дурацкими выходками и постоянным приставанием – а еще уверяет, что хочет помочь. А Биш просто болван, по-другому и не скажешь.

Все это давило на меня… К горлу подступил комок, я готова была разрыдаться…

И тут душ вдруг затрясся и затарахтел. Я оглянулась. Вода, кажется, стала еще горячее, но я ни к чему не прикасалась, никаких ручек не поворачивала. Вода обжигала кожу, однако больно не было, кабинка наполнилась клубящимся паром. Перед моими глазами в туманной пелене заплясали энергетические ленты. Я не поняла, что случилось, но почувствовала, как затряслось и лопнуло зеркало над раковиной, окатив помещение стеклянными брызгами. У меня перехватило дыхание.

Меня затрясло, сердце заколотилось, я ничего не понимала. Потом услышала громкий быстрый стук и поняла, что загремели дверцы кабины. Они затряслись так сильно, что только чудом не сорвались с петель.

– Мэгги? – спросил через дверь Калеб. Потом грохнул кулаком. – Мэгги, открой!

Я была настолько испугана, что сидела, уставившись в дверь и боясь пошевелиться. Я ничего не могла делать. Чем больше я боялась, тем больше, казалось, все шумело и грохотало, к тряске прибавилась и вибрация воздуха. Вокруг меня, ослепляя, вились пируэтами энергетические ленты, от их гудения и жужжания заболели уши. Я прикрыла их руками и зажмурилась.

– Мэгги! – громко прокричал Калеб и еще раз стукнул в дверь, она задребезжала. – Открой дверь, детка.

Я слышала другие голоса и мысли. Остальные услышали удары Калеба и тоже хотели знать, что случилось.

– Мэгги! – во все горло крикнул Калеб. – Я вхожу.

Их тревога, мой страх, отчаянное стремление Калеба добраться до меня – все это было слишком много в дополнение к тому, что происходило со мной.

Стеклянная дверца кабины разлетелась вдребезги. Я пронзительно вскрикнула, когда меня осыпало осколками. Это стало последней каплей для Калеба, и он высадил дверь плечом. Боль в его плече отозвалась острой болью в моем плече. У него широко раскрылись глаза, когда он увидел меня сидящей на полу душа среди осколков стекла и пятен крови.

– Мэгги, – выдохнул он, подскочил ко мне и прижал к себе. Я оказалась у него на коленях, и он прикрыл руками мою наготу. – Мэгги…

Поговори со мной, детка.

– Выйди, – услышала я голос папы. Он протянул руку и выключил воду, но я не могла оторвать глаз от окровавленных осколков на полу. – Биш, сейчас же выйди! С ней все нормально!

– Ничего не нормально! – крикнул в ответ Биш. – Какого черта тут происходит, папа? Что случилось? Это она сделала? Как она сумела так разломать дверь?

– Уйди, Биш.

– Я позвоню девять-один-один.

– Нет, не надо, просто уйди. Я скоро приду.

Я слышала, как Биш заворчал и, уходя, грохнул кулаком по чему-то деревянному.

Я видела отца, склонившегося надо мной. Он подал Калебу полотенце и опустился на колени, а Калеб накрыл меня.

– Мэгги, что случилось? – требовательно спросил папа, изучающе глядя на меня широко открытыми глазами.

Мэгги. Посмотри на меня, детка.

Я оторвала взгляд от осколков и посмотрела в озабоченные глаза Калеба.

– Ты в порядке? – тихо спросил он. Я заметила, что Калеб не спрашивал о причине случившегося, а беспокоился прежде всего обо мне.

Я открыла было рот, но не издала ни звука. Глянула на Калеба в полной растерянности, а потом почувствовала, что он фокусируется, и царапины у меня на руках и ногах начинают саднить, гореть и постепенно пропадать, оставляя гладкую кожу. Я услышала, как за спинами у нас часто задышал папа.

– Господи, помоги нам, – пробормотал он.

– Я не знаю, что произошло, – простонала я и намотала на палец краешек рубашки Калеба. – Калеб, – с трудом промолвила я и глубоко, до содрогания, вдохнула.

– Ш-ш, – пробормотал он в мои волосы и сильнее прижал к себе. – Ш-ш, теперь ты со мной.

Он был потрясен и расстроен, увидев меня в крови. И хотя в голове у него роилось множество вопросов, все они ушли на второй план.

Я слышала, как к нам подошел Питер – он тоже терялся в догадках.

– Мэгги, ты как? Я осмотрел весь дом, здесь никого нет.

– Это не кто-то, – тихо проговорила я. – Это все… я. Не знаю, что случилось. Просто я была очень расстроена…

Я прижалась лбом ко лбу Калеба и решила показать ему произошедшее, вместо того чтобы пытаться объяснить. Я почувствовала, как вокруг нас жужжит энергия.

Видение началось с картинки, как мы с Калебом пришли на пляж и я уселась ему на колени. Затем появились Кайл и Амбер, потом мы вошли в дом, произошел спор с папой, дальше была ссора с Бишем и, наконец, сцена в душе. Я даже не смутилась и не покраснела, когда Калеб увидел, как я раздеваюсь, захожу в кабину и бреюсь. Потом началась чертовщина, и он вломился в дверь.

Калеб выпрямился и вздохнул, глядя на меня с искренней озабоченностью. Он осмотрел меня всю – нет ли еще порезов, поднял мои руки и ноги. Потом перевел взгляд на лицо.

– Думаю, это была ты. Ну, как передвигание предметов и весь этот телекинез. Это тоже привязано к твоим эмоциям. Просто слишком много всего навалилось.

– Телекинез? – удивленно проговорил папа.

– Я тоже так думаю, – кивнула я. – Простите, – я заплакала и почувствовала, как слезы обожгли лицо. – Я не нарочно.

– Нет, нет, нет, – запротестовал Калеб и откинул волосы с моего лица. – Не смей себя винить.