Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она утром устроила целый скандал, что им, двоим мужикам, пришлось смириться. Эта девочка умеет не только разжигать в них огонь страсти, но и вызывать бурю нежности, заботы, а еще иногда просто выводить из себя, как это случилось с Шоном.
— Через полчаса выезжаем, собирайтесь, я уведу коней, и выдвигаемся. Завезем Кэндис в гостевой домик, и на ферму.
Шон говорил голосом, не принимающим возражений. Кэндис впилась в него взглядом и сузила глаза.
— Это почему вы должны везти меня в гостевой домик?
— Потому что там безопасно.
— Кто сказал, что там безопасно?
— Потому что мы будем там. С нами тебе безопасней.
— А когда вас не будет рядом, мне что, сидеть в комнате, закрытой на ключ? Потому что так безопасней? Или, может, уж сразу посадить меня на цепь или на поводок и водить везде за собой?
Шон сжал челюсть и смерил взглядом этумаленькую, но такую дерзкую девчонку. Она стояла все в том же голубом свободном платье, с распущенными волосами, что мягкими волнами спускались почти до талии, в ковбойских сапогах, и метала в него молнии гнева. Он улыбнулся.
— Что смешного я спросила?
— Ничего. Ты едешь в гостевой домик, это не обсуждается, — он уже развернулся, готовый уходить.
— Как это не обсуждается. Лукас? Что значит, не обсуждается?
— Конфетка, там реально будет безопаснее. Хотя, даже не знаю.
Он посмотрел на брата, тот прекрасно понял, что Лукас имеет в виду. В любое время может нагрянуть мать или кто-то с фермы, донести о присутствии девушки. Но ему было все равно, пусть доносят, приходят, ему надо обезопасить девушку. Они не должны допустить, чтобы с ней повторилось нечто подобное, что уже было. А ее дом — это не дом, а рассадник алкашни и дружков ее отчима. С ним тоже надо поговорить.
— А давайте я сама буду решать, где мне безопасней.
Кэндис тряхнула головой и пристально посмотрела на братьев, стоящих перед ней. Она не станет терпеть, чтобы ее жизнью распоряжались, как это было всегда.
— У меня есть свой дом, я буду жить там, а не в каких-то гостевых домиках вашей семьи.
— Кэндис, не выводи меня, — Шон смотрел исподлобья, хмуря брови.
— А то что?
— Я отшлепаю тебя, как непослушную девчонку, так, что сесть не сможешь.
Кэндис замерла, отступила на шаг назад, посмотрела на Лукаса. Представляя, как это будет выглядеть. Она, с обнаженными ягодицами, на коленях у Шона, даже мурашки побежали по спине. Ей и так хватило тех синяков, что они оба оставили на ее теле после озера и совершенно безумной ночи.
Как только она отвлекалась и начинала вспоминать, щеки заливались краской. Сердце металось в груди, словно птица в клетке, совершенно дикие, непередаваемые эмоции переполняли ее. Сейчас она уже не думала, что быть сразу с двумя этими мужчинами плохо и аморально. Они двое как одно целое, которому она принадлежит. А она принадлежит только им и никому больше.
— Конфетка, не бойся, он шутит, — Лукас смеется, пытаясь разрядить обстановку. В воздухе уже летал скандал.
— Мне все равно, шутит он или нет. Я не боюсь. Я еду домой. Могу уйти пешком прямо отсюда. И никто из вас мне не будет указывать, что делать и где жить. Понятно?
Шон сжал кулаки, схватил с дивана рубаху и вышел, громко хлопнув дверью.
Домой ехали молча, Кэндис сидела на заднем сидении внедорожника, рассматривая пустынный пейзаж за окном. Совершенно не зная, что ее ждет дома, может быть, она погорячилась, отказавшись от помощи Паркеров. Но это ее решение, а то, что она с ними спит, еще не значит, что они могут распоряжаться ее жизнью.
Кэндис не знала, как долго продлится их связь, но уже не гнобила себя мрачными мыслями. Пусть сейчас будет так, как есть, главное — не привыкать сильно и не надеяться на то, что это будет продолжаться долго. Она не их круга, она другая и чужая для них. Кэндис понимает это головой, но сердце, оно надеется, оно уже любит, как бы она нисопротивлялась этому чувству.
— Я прибрался, купил тебе новый телефон, простенький, конечно, но все же.
Кэндис очнулась от воспоминаний и снова посмотрела на Гарри.
— Да, спасибо.
— Извини, что все так вышло, я виноват перед тобой.
Кэндис еще больше расширила глаза, таким Гарри она не видела давно. Посмотрела на Лукаса, тот лишь пожал плечами.
— Малышка, ты веришь ему?
— Я не знаю. Хорошо, Гарри, я пойду, достриги газон.
Они зашли с Лукасом в дом, поднялись на второй этаж, в ее комнату.
— А у тебя тут мило.
Лукас рассматривал розовые обои с единорогами и разноцветными радугами. Они здесь наклеены уже лет пятнадцать. Розовые шторки и узкая, еще подростковая кровать. Ничего не изменилось за это время, только добавились более взрослые вещи.
В комнате было прибрано, на столе лежал в коробке новый телефон и ее сим-карта. Кэндис почувствовала, как руки Лукаса обхватили ее за талию и прижали к широкой груди.
— Ты расстроилась, малышка?
— Совсем немного, странно все так.
— Ты точно хочешь здесь остаться?
— Да, это мой дом.
— От тебя всегда пахнет клубничной карамелью. Так сладко, что у меня кружится голова, когда ты рядом.
Кэндис улыбнулась и откинулась назад, расслабляясь в руках мужчины.
— Ты это тоже говоришь всем своим девушкам?
— Нет, маленькая, только тебе.
— Ты такой врушка.
— Нет, я говорю правду.
Он разворачивает ее к себе, поднимает подбородок, заставляя заглянуть ему в глаза. Лукас и, правда, серьезен, хмурит брови, вопросительно смотрит на девушку. Кэндис проводит по его щекам рукой, встает на цыпочки и тянется, чтобы поцеловать.
Но Лукас опережает ее, подхватывая под ягодицы, поднимает на руки, сам впивается в губы девушки. Платье задралось, под его пальцами голая кожа, Кэндис без белья, максимально раскрытая и такая горячая.
— Такая сладкая малышка. Такая нежная. Готов целовать тебя всегда. Только тебя.
Поцелуй долгий, до головокружения и нехватки кислорода. Кэндис чувствует, как только от него начинает возбуждаться, а пальцы мужчины на ее обнаженной плоти заставляют кровь разгонять по телу миллионы частичек удовольствия.
— Хочу тебя, маленькая. Всегда хочу.
Ногой захлопывает дверь, проходит вперед, продолжая ласкать уже набухшие и промокшие возбуждением складочки. Задевает твердую горошину клитора, надавливает, девушка вскрикивает, прикусывая Лукасу нижнюю губу.
Задирает
