Снова вокруг разлилась тихая, теплая нота. Время остановилось, а потом начало медленно раскручиваться в обратную сторону. Я застыл. Окоченел доисторической мошкой в капле янтаря. Я замер. В этом оцепенении я хотел бы оставаться всегда. Я в нем и остался навсегда. Но потом всегда тоже закончилось. Я вспомнил шум электропилы за окном. И тут я понял, что это отнюдь не электропила, а что-то совсем другое. Это был звук крыльев насекомого. Издалека нарастало жужжание. Черная точка в небе медленно увеличивалась, пока не стало ясно, что ко мне приближается лиса. Лиса летела при помощи хрупких стрекозьих крылышек, прикрепленных к холке, так что лисьи тяжелые лапы и хвост свободно свисали вниз. Опустившись на подоконник, так что меня обдало ветерком, лиса сложила крылья с фиолетово-зеленым разводом на мембране, деловито подошла к старичку, схватила его зубами за шиворот и вновь взлетела.

«Ну что ж, пора и честь знать, — крикнул мне звонким детским дискантом старик. — Еду в Висбаден или, как у нас говорят: „Мышык, эсиңе кел! Ач көзүндү! Эмне болду? Эсине кел“», — и лиса улетела со своей добычей прочь.[21]

«Мышык, эсиңе кел! Эмне болду», — эхом продолжали звучать слова старика. «Эсине кел!» Я открыл глаз. Я лежал на спине в луже воды. Рядом валялся электрочайник. По комнате были раскинуты рекламные проспекты пиццы с доставкой. Голова гудела. В лапах я держал пузырек с каплями, и Аскар понял, что привело меня в такое состояние. Вместе с друзьями они долго смеялись.

Аскар был добрым и справедливым патроном. За хорошее поведение он назначил мне щедрую премию в размере двух капель чудо-зелья еженедельно. Я отнюдь не был против, хотя весь следующий день не мог открыть глаз — до того болела голова. Так повторялось раз пять или шесть, пока кто-то, кажется Ырыскелди, не прочел в интернете, что Valeriana officinalis, содержащаяся в зубных каплях, крайне опасна для здоровья котов. Я и сам стал ощущать на себе пагубное влияние препарата. Помимо привычной головной боли снизился аппетит, ухудшился стул. Сны стали черно-белыми, зернистыми и обрывались на самом интересном месте, как трофейное кино.

Да, я уже стал привыкать к каплям; короткими перебежками, прячась за стволы и изгороди, зависимость приближалась и захватывала пядь за пядью мою нервную систему. Наслаждение от капель нельзя было сравнить ни с чем. Непеталактон заменил мне и банановую колыбель, и банный чайник в воскресные утра у Пасечников, и моего икеевского друга Стиллавинью, и даже радость чревоугодия. Однако недаром мудрые говорят, что яд в малых дозах приносит не смерть, а исцеление. Так вот, странное дело, но через месяц после того, как я окончательно слез с непеталактона, я заметил, что… да, меня вновь посетило желание. Забытое с поры юности желание видеть в кошках не только товарищей по играм.

Однажды я совершал утренний туалет у открытого окна и вдруг увидел внизу за решеткой молодую кошку. Она смотрела на меня, а потом сказала: «Бедняга. Ты, наверное, когда-то был очень хорошеньким». С одной стороны она была абиссинкой, с другой… я не мог понять, кем она была с другой стороны. И эта вторая неопределенная сторона влекла и томила. Шерсть ее была темно-рыжего цвета, глаза зеленые. Она знала, как привлекают ее глаза, и успешно этим пользовалась. Усы по моде того лета она держала чуть приподнято, на задней правой лапе имела белую отметину. Этот крохотный нюанс, этот знак несовершенства делал ее еще более желанной.

— Привет, я Леля. Нравлюсь?

— Очень.

— Пролезешь через решетку?

— Пролезу.

— Ну давай.

Моя подруга пахла каштанами, липой и еще чем-то. Да, была еще одна сильная нота, самая главная. Как только я глубоко ее в себя вдохнул, мне открылся тайный алфавит. Я как-то сразу же выучил один древний язык. Точнее, вспомнил. Да, я, оказывается, прекрасно все помнил. Откуда, интересно? Определенно, старина непеталактон знал свое дело. Все это я обдумывал, кусая Лелю за ухо и сжимая лапами рыжий гладкошерстный стан. Я был обезвожен, я жаждал. Я слышал, как откуда-то с вершин гремят, разрушая все на своем пути, великие потоки. Как они сходят и разливаются по высохшим руслам рек. И солнце оказалось в созвездии рычащего Льва. И я пролетел по Млечному Пути. И был парад планет, и слоны выпили целый океан и оросили фонтаном вселенную. Лапы мои подкосились, и я без сил опустился на землю.

— У меня никогда серенького не было.

И хотя мой брандспойт остался сух, весь я как будто полегчал. А потом мое ясное небо заволокло черными тучами. Так уж повелось: внемля древнему зову, а потом испытав наслаждение, чувствуешь, как на душе становится гадко. Отчего это?

«Post coitum omne animal triste est». Aristotle[22]. От себя добавлю: «Et autem ante est». Sabellus.[23]

Я никогда больше ее не встречал.

Но дурной пример заразителен. Нет, Аскар и Жоомарт не искали утешения в зубных каплях (они бы его и не нашли, на людей этот препарат действовал строго в соответствии со своим назначением). Друзья попробовали нечто другое. Не знаю, как оно называется, но когда они пришли в себя, то оказалось, что их уволили. Отчислили. Вычеркнули из списков сотрудников парка. Да, лучшие работники двух месяцев подряд, гордость и слава второй ударной бригады были со скандалом изгнаны из ЦПКиО имени Горького. И выпестованные ими же самими гиацинты и ирисы грустно клонили головы им вслед. Вот как это случилось.

Одним погожим утром Аскар постригал куст шиповника, а Жоомарт в стороне поливал газон. Он спросил Аскара, не хочет ли тот ускорить свою производительность и увеличить эффективность? То есть не желает ли успеть со всеми делами к пяти, чтобы пойти попить пива с кукурузой? Аскар ответил, что, конечно, желает, но не знает, что для этого надо сделать. Жоомарт отставил шланг и сказал: «Бир жол бар»[24]. Друзья скрылись под сводами старинного Гротескового мостика. Там они забили маленький чубук каким-то порошком. Но то, что они покурили, не ускорило их производительность. Нет, эффективность от этого не увеличилась. К своим обязанностям они больше в этот день не вернулись. Они вообще к ним больше никогда не вернулись. Через пятнадцать минут друзья вышли из-под моста странной вихляющей походкой. На причале они растолкали очередь, уселись в свободный катамаран и отправились на штурм утиного островка посреди пруда. Но штурм провалился. Десант был окрякан, покусан и оттеснен на берег. Тогда Аскар и Жоомарт решили по рации вызвать дорогого начальника Юрочку. Когда тот вышел на связь, друзья по-русски, а потом еще и по-киргизски высказали ему все, что накипело в их простых степных душах, и смело высказали свои соображения о сущности Юрочки, его отца, матери и сестры (которой у того, правда, никогда не было). Затем им на пути попался электромобиль. Аскар залез в кабину, Жоомарт прыгнул на запятки, и компания понеслась на предельной скорости в тридцать км/ч по аллеям парка, попутно срывая с прохожих летние головные уборы. Гонка продлилась недолго. Не вписавшись в поворот, электромобиль рухнул в овраг, и трофейные уборы облачком зависли в воздухе, прежде чем попадать вниз.