Сегодня из всех прежних важнейших королевских регалий в сокровищнице Вавельского замка остался лишь коронационный меч — символ государственной власти. Предание утверждает, что это именно тот самый меч, который Болеслав Храбрый выщербил, ударив им в Золотые ворота Киева в 1018 году; отсюда и его название — Щербец. На самом деле киевские Золотые ворота были построены лишь в 1037 году — спустя 12 лет после смерти Болеслава Храброго, а сам меч, как установили исследователи, изготовлен не ранее последней четверти ХII века и не позднее 1-й половины XIII века.

О ранней истории меча известно очень мало, причем сведения эти большей частью легендарны. Впервые под названием «Щербец» он появляется в «Хронике Великой Польши», написанной в конце XIV столетия. Согласно этому источнику, князь Болеслав Храбрый получил меч из рук ангела; с этим мечом он якобы отправился в поход на Киев, где меч и получил свою знаменитую щербину… Очевидно, что эта хроника, созданная спустя три столетия после описываемых в ней событий, не может считаться достоверным историческим источником, а рассказ о сверхъестественном происхождении меча вообще заставляет отнестись к неб как к литературному сочинению. Вдобавок регалии первых польских королей, к которым, очевидно, принадлежал меч Болеслава Храброго (если таковой меч вообще существовал), бесследно пропали после того, как чешский король Вацлав II, коронованный в 1300 году в Гнезно в качестве короля Польши, вывез их в Прагу; с той поры о них ничего неизвестно. Таким образом, никаких реальных подтверждений этой версии нет.

Если уж и говорить о том, что какой-то князь по имени Болеслав действительно мог «выщербить» свой меч, ударив им в киевские Золотые ворота, то претендентом на эту роль может считаться только Болеслав Смелый (правил в 1058–1079 гг.), правнук Болеслава Храброго. В 1069 году, помогая своему зятю, киевскому князю Изяславу, изгнанному горожанами, он захватил Киев и жестоко расправился с непокорными. Вполне вероятно, что это его меч получил прозвание Щербец, — удар мечом в ворота захваченного города, возможно, являлся в ту пору неким ритуальным жестом, символизировавшим победу. Однако в анналах истории не осталось никаких указаний на этот счет.

Исторические источники сохранили память еще об одном Болеславе — Болеславе III Кривоустом (правил в 1102–1138 гг.). Как рассказывает средневековый хронист Винценты Кадлубек (1150–1223), этот князь имел меч под названием «Журавль». Писец, переписывавший хронику Кадлубека в 1450 году, был уверен, что этот меч и есть легендарный Щербец; во всяком случае, над словом «Журавль» он аккуратно надписал пояснение: «Щербец». Были ли эти два меча идентичны? Сегодня специалисты сомневаются в этом. Достоверно можно утверждать только одно: дошедший до наших дней меч был изготовлен на рубеже XII–XIII веков и, таким образом, не мог принадлежать ни одному из трех вышеназванных Болеславов. Кроме того, этот меч с самого начала предназначался для церемоний и никогда не использовался в бою. Наиболее вероятно, что первоначально он представлял собой так называемый меч правосудия (gladius iustitiae), знак высшей судебной власти, и принадлежал одному из местных правителей в период раздробленности средневековой Польши.

На рукояти меча некогда имелась серебряная пластинка, ныне утраченная, на которой было выгравировано имя первоначального владельца — некоего князя по имени Болеслав. Точная копия Щербеца, долгое время хранившаяся в замке князей Радзивиллов в Несвиже (Белоруссия) и ныне также утраченная, донесла до нас текст этой надписи: «Болеслав, князь Польши, Мазовии и Ленчицы». Эта надпись, казалось бы, должна многое прояснить, однако она еще больше запутывает дело: в средневековой Польше никогда не было князя с подобным титулом. Гипотетически претендовать на эту роль могут князья из династии Пястов Болеслав IV Кудрявый (правил в 1146–1173 гг.) и Болеслав V Стыдливый (1243–1279), а также Болеслав I Мазовецкий (1229–1248) и Болеслав Набожный, князь Великопольский (1239–1247); как видим, круг претендентов достаточно широк, так что проблема происхождения меча остается нерешенной до сих пор.

Впервые меч был употреблен в качестве коронационного в 1320 году, при восшествии на престол Владислава Локотка, воссоединившего большую часть польских земель. Возможно, он унаследовал Щербец от своего дяди — Болеслава I Мазовецкого — или от своего тестя — Болеслава Набожного; если же меч принадлежал одному из двух других Болеславов, столицей которых был Краков, то Владислав Локоток мог просто найти его в королевской сокровищнице на Вавеле.

С этих пор Щербец стал неотъемлемой частью коронных драгоценностей и до 1764 года использовался при коронации всех польских монархов за исключением Владислава II Ягелло (1386), Стефана Батория (1576), Станислава I Лещинского (1705) и Августа III Сильного (1734). Во время ритуала коронации королю вручали меч после его помазания, но прежде возложения короны на голову. Глава польской церкви, архиепископ Гнезненский, торжественно брал в руки лежащий на алтаре обнаженный меч и вручал его стоящему на коленях королю.

При этом он произносил традиционную формулу, в шторой перечислялись обязанности монарха: он должен был использовать этот меч, чтобы править справедливо, защищать Церковь, бороться со злом, оберегать вдов и сирот и «восстанавливать то, что повреждено, поддерживать то, что восстановлено, мстить за то, что несправедливо». Приняв из рук архиепископа меч, король передавал его коронному мечнику, который вкладывал оружие в ножны. Примас, которому помогали два мечника — коронный и литовский, — прикреплял ножны к поясу короля. После этого король поднимался с колен и, повернувшись лицом к зрителям, обнажив меч, трижды осенял себя крестным знамением, после чего вновь вкладывал меч в ножны.

Вместе с другими королевскими регалиями Щербец хранился в Краковском кафедральном соборе, а позже был перенесен в коронную сокровищницу в Вавельском замке. За всю свою долгую историю он лишь несколько раз покидал стены Вавеля. В 1370 году венгерский король Лайош I, избранный на польский трон под именем Людовика I, вывез коронные драгоценности наряду с мечом в Буду. Его преемник на венгерском троне Сигизмунд (Жигмонд) I вернул их в Краков только в 1412 году. Дважды — в середине XVII и в начале ХVIII столетия — Щербец и другие коронные сокровища вывозили в Силезию, чтобы спасти их от вторгшихся шведских армий. В 1733 году, во время «войны за польское наследство», сторонники короля Станислава Лещинского выкрали коронные драгоценности и в течение трех лет прятали их в разных местах, стремясь не допустить коронации своего противника, Августа III Саксонского. В 1764 году Щербец участвовал в церемонии возведения на престол последнего польского короля, Станислава Августа Понятовского.

В 1795 году, когда королевская сокровищница была разграблена пруссаками, меч вывезли в Германию. В 1809–1811 годах большая часть польских коронных драгоценностей была уничтожена, а некоторые предметы, включая Щербец, выставлены на продажу. В 1819 году меч оказался в руках князя Дмитрия Лобанова-Ростовского, российского министра юстиции, который предпринял попытку продать Щербец Винценту Красинскому, спикеру польского сейма и известному в ту пору коллекционеру старинного оружия. Истинного происхождение меча Лобанов-Ростовский не раскрывал, утверждая, что это трофей недавней русско-турецкой войны (1806–1812 гг.). Красинский, подозревая, что это все же Щербец, но не будучи уверенным в его подлинности, обратился за консультацией к Себастьяну Кампи, профессору Варшавского университета. Изучив присланную ему литографию меча, Кампи заподозрил подделку. Таким образом, сделка сорвалась, и в итоге Лобанов-Ростовский продал меч в коллекцию А.Н. Демидова, князя Сан-Донато. Более полувека меч хранился на его вилле близ Флоренции, а в 1870 году его приобрел за 20 000 франков А.П. Базилевский, российский посол во Франции. В 1878 году Щербец демонстрировался на Всемирной выставке в Париже, где впервые был опознан как древний коронационный меч польских королей. В 1884 году вся коллекция Базилевского была куплена императором Александром III для Эрмитажа. Споры по поводу подлинности меча не утихали еще долгие годы; так, на Международном музейном конгрессе, состоявшемся в Петербурге в 1913 году, он был объявлен точной копией XVII столетия.