Полученные с российских военных баз и спутников данные сразу же вывели на главную карту. Над наполнившимся людьми залом поднялась явственно ощущаемая волна ужаса.

— Звони президенту, — тихо сказал полковник, покосившись на бледные лица людей за мониторами.

Подполковник поднял трубку с золоченым тризубом, произнес несколько фраз, но, оборванный на полуслове, побагровел и с размаху хлопнул ею по рычагам.

— Слушать ни о чем не хотят! Сказали, что вечером будет официальное выступление гаранта по ящику, а все приказы потом.

Начальник разведки загнул трехэтажный мат, способный вогнать в краску и старого боцмана, знакомого с многоязычной ненормативной лексикой.

— Ладно, я у себя. Буду поднимать управу в ружье.

Оперативный дежурный посмотрел на часы. До прибытия смены оставалось совсем немного. Но это уже не имело значения…

Он посидел неподвижно минут пять, уперев взгляд в свой рабочий стол, после чего начал методично обзванивать смежников.

Дежурный по Министерству обороны явно был в курсе дела, но на всякий случай прикинулся дурачком:

— Объект невоенный. Без распоряжения главкома я не могу выделить ни одного бойца. Обратись к национальной гвардии, подполковник. Их там аж тридцать три тысячи человек! Да и вообще, у Вооруженных сил боеспособных частей кот наплакал — всего три аэромобильные бригады и танковый полк. Сам же знаешь, все сухопутчики — это дворники и сторожа при складах…

Оказавшийся на месте первый заместитель министра внутренних дел, в отличие от своего армейского коллеги, был циничен и прям:

— Извини, но я на радиацию своих людей без письменного приказа не брошу. Эти жлобы энергетики ездят на «Лексусах», а отдыхают на Канарах, они там чего-то наворотили, а моим за них в пекло лезть? Нет уж, наше дело — поддержание правопорядка, а не борьба с радиацией.

— Но хоть ГАИ подними, — взмолился оперативный, — пусть дороги перекроют!

— Какое ГАИ, уважаемый? Его же ваш президент и расформировал. У нас теперь не хватает народа даже для того, чтобы дежурить на улицах!

Звонок во внутренние войска оказался столь же результативен. Эта силовая структура была вообще напрямую подчинена президенту. Их дежурный уже получил строгий приказ и разговаривать о чем-то кроме необычно холодной погоды и футбольных успехов «Динамо — Киев» категорически отказался.

Утро уже вступало в свои права. Но пробуждающийся город еще ничего не знал о надвигающейся беде…

А потом позвонил из своего кабинета полковник.

— Тут, в общем, такое дело, — угрюмо сообщил он оперативному дежурному. — Есть информация, что в Министерство обороны неофициально обращался человек из аппарата представителя НАТО в Украине. Он запросил информацию о количестве дееспособных транспортных самолетов, особенно тяжелых, и просил по возможности мобилизовать как можно больше переводчиков с литовского, латвийского, эстонского и польского языков. Ты все понял?

— А что тут непонятного? — устало ответил подполковник. — Пользуясь случаем, они готовят фактическое вторжение. Теперь ясно, почему президент молчит.

— И еще информация — в приемных Верховной рады, Администрации президента и кабмина лежат официальные предложения России о помощи. Чернобыль на самой границе, и их вполне может зацепить. Однако наши пока молчат — все ждут президентского слова.

Подполковник закончил разговор и перезвонил дежурному на входе в здание штаба. Как и следовало ожидать, ни один из заместителей министра на рабочее место не прибыл. А это означало две крайне неприятные вещи: первое — некому будет отдать рапорт о сдаче дежурства, и второе — до прибытия в здание руководства вся исполнительная власть огромного министерства будет сосредоточена в его руках.

Пришел рассыльный с целой пачкой текущих докладов по обстановке. Подполковник задержал солдата и быстро пробежал глазами короткие сообщения, каждое из которых неумолимо свидетельствовало о том, что уточненная оценка последствий с каждым часом становится все страшнее и страшнее, что обтекаемое слово «авария» понемногу заменяется колючим понятием «катастрофа» и что похожие на вопли утопающих запросы о приказах и распоряжениях — это явный признак того, что обстановка уже практически вышла из-под контроля тех, кому положено было ее контролировать.

Подполковник закончил в свое время Московскую академию химзащиты и начинал службу начхимом полка. Он лучше других мог оценить последствия утечки радиации. Ветер был северо-восточный, а стало быть, вся поднятая в воздух зараза, сколько бы ее там ни было, через несколько часов окажется прямо над Киевом. Некоторое время оперативный дежурный размышлял о том, чтобы аккуратно, с соблюдением мельчайших формальностей, сдать дежурство, вернуться домой, взять жену, сына и все свои небольшие накопления и рвануть к теще в Запорожье до того, как в Киеве начнется неуправляемая паника.

Единственное решение, которое он мог сейчас принять, скорее всего, приведет его на тюремные нары. «И ради чего? Ради кого? — подумал он. — Ради зажравшихся мафиози из кабмина и Верховной рады? Ради трепещущего перед американцами президента? Ради спасения кукольно-хорьковой „оранжевой республики“ и присосавшихся к ней лизоблюдов, воспевающих фашистских прихвостней и переписывающих историю в угоду новым хозяевам жизни? Нет, — возразил он сам себе. — Не ради них, а ради миллионов киевлян, ставших заложниками безответственных политических игрищ».

Подполковник, словно досылая в ствол последний патрон, взял у посыльного бланк официальной телеграммы и заполнил его несколькими короткими строчками.

«Командующему контингентом Вооруженных сил России на территории Украины. В связи с невозможностью справиться с катастрофической ситуацией наличными силами и возникновением очевидной угрозы мирному населению, прошу оказать необходимую помощь в ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС».

Посыльный, стоявший у него за плечом и прочитавший написанное, пулей помчался в узел связи. Через сорок три минуты с подполковником связался российский генерал:

— Запрос получен. Информация прошла всю официальную цепочку, и наш президент дал добро. Батальон спецназа уже грузится в «вертушки». Первым делом обеспечим оцепление. Чуть позже подтянутся специалисты и радиологическая лаборатория. Как только оценим ситуацию, будем решать, что делать дальше, — он чуть замялся, словно не решаясь произнести заключительную фразу которая, как и все оперативные переговоры, записывалась на пленку, и все же добавил: — Благодарю вас, товарищ подполковник.

Оперативный устало выдохнул, еще немного посидел за столом, затем подтянул к себе чистый лист бумаги, снова взял ручку и начал писать: «Министру ЧС. Рапорт. Прошу освободить меня от обязанностей оперативного дежурного и направить на ликвидацию последствий…»

* * *

Холеный майор со щирыми запорожскими усами пулей вылетел из зала оперативного управления и засеменил по коридору, воровато оглядываясь по сторонам и одновременно лихорадочно отыскивая в памяти своего навороченного мобильника нужный номер.