— Тогда идите на кухню и готовьте еду, — мстительно распорядился нехлебосольный хозяин.

— Я все сама приготовлю, мне помощи не надо, — поспешила согласиться с ролью кухарки благородная победительница, — а ты, Андрюшенька, лучше отдохни, а то ты какой-то бледненький!

«Как он еще на ногах у тебя держится», — подумал я, глядя на «бледненького» жениха.

Оля ринулась на кухню и тут же загремела сковородками, Андрей же, очередной раз вежливо кашлянув в кулак, встал у меня за спиной и начал вглядываться в монитор.

— Нашел что-нибудь интересное?

Я отрицательно покачал головой и опять знаком показал, что боюсь прослушивания. Андрей пренебрежительно махнул рукой, но, чтобы успокоить мою подозрительность, включил на полную мощность звук телевизора.

— Я рассматривал подступы к дому, — решив, что в таком грохоте мой голос разобрать будет невозможно, сказал я, — пока ума не приложу, как нам к нему подобраться.

— На месте сориентируемся, — легкомысленно успокоил меня лейтенант. — Нам важнее незаметно выбраться отсюда.

— Думаешь за домом следят?

— Очень может быть.

— Ты же сам говорил, что ваши менты присматривают за двором, и если посторонний человек будет торчать…

— Чтобы следить за подъездом, необязательно торчать во дворе, — перебил меня Андрей. — Можно нанять кого-нибудь из жильцов или снять в вашем доме комнату. За бабки люди сейчас мать родную продадут.

— Так что же делать?

— Ну, замаскируемся как-нибудь. У тебя одежда есть?

— В каком смысле одежда, моя или театральная? Кое-что, конечно, подобрать можно, но чтобы не узнали… Вряд ли…

— Вот это действительно проблема… — задумчиво произнес собеседник. — Особенно с Олей, тряпки твоей жены ей малы…

— С Олей мы, пожалуй, вопрос решим, — ответил я, вспомнив о своей подружке-соседке. — У Марины из соседней квартиры такая же комплекция, можно у нее что-нибудь позаимствовать.

— Вот это дело…

— Да и мы сможем разжиться, — обрадовался я своей находчивости, своевременно вспомнив, что Марина хранит и вещи покойного отца, и остатки гардеробов своих многочисленных мужей. — У нее полно всяких тряпок, несколько шкафов набито.

— Человек надежный?

— Ну, если пытать будут, то, наверное, сознается, а просто так трепаться не станет.

— Тогда иди, договаривайся, — распорядился офицер.

— Сейчас она на работе, обычно приходит часам к четырем, тогда и схожу, — пообещал я и, посчитав разговор оконченным, приглушил звук телевизора.

— Вы что, оглохли? — поинтересовалась вошедшая в этот момент в гостиную Оля и вообще выключила телевизор. — Господа, кушать подано, идите мьггь руки.

Обед, на скорую руку приготовленный Ольгой, назвать роскошным было нельзя, так же, как и вкусным. Он был ближе к понятию «съедобный». Однако, голод, как известно, не тетка, и расправились мы с ним по-армейски быстро. Повариха, по-моему, ждала комплиментов своим кулинарным способностям, но дождалась их только от части аудитории. Я в этом подхалимском действе участвовал только в мимической форме, неопределенными кивками поддерживая славословия Андрея.

— Пожалуй, теперь по русскому обычаю после сытного обеда неплохо бы немного соснуть, — риторически высказался жених, отводя в сторону блудливый взгляд.

— Да, я тоже немного устала, — поддержала его невеста, глядя почему-то на меня чистыми, невинными глазами.

Я хмыкнул про себя и напомнил, что нам предстоит сегодняшней ночью. Однако, влюбленные мой намек предпочли не понять и поспешно удалились в спальню.

Мне осталось уйти в кабинет и развлекать себя чтением. Я взял томик с письмами Чехова и погрузился в жизнь и события прошлого века. Однако, на письме Антона Павловича Суворину дрема победила чеховский талант, и я незаметно для себя заснул. Атмосфера любви и сексуальности не оставила меня равнодушным. Подсознание дало определенную команду, и мне начало сниться что-то сладострастное. К сожалению, поспать удалось недолго, телефонный звонок вернул меня к грубой, неромантической реальности.

— Слушаю вас? — хрипло произнес я, теряя нить сновидения.

— Мне Алексея Григорьевича, — произнесла трубка незнакомым голосом.

— Да, я вас слушаю, — сказал я, пытаясь еще на несколько мгновений погрузиться в прерванный сон.

— Как вам понравились наши предупреждения? — поинтересовался незнакомец.

Я окончательно пришел в себя, понял, о чем идет речь, и честно сознался:

— Совсем не понравились.

— Это хорошо, что вы вовремя одумались. Иван Иванович предлагает вам отдать известный предмет, а взамен гарантирует безопасность.

Мне очень захотелось послать своего абонента очень и очень далеко, однако, я не стал поддаваться эмоциям и предложил торг:

— Об отдать не может быть и речи, тем более, что вы причинили мне значительный материальный и моральный ущерб.

Собеседник неумело, как-то редко, с придыханием засмеялся. Пока мы разговаривали, я пытался представить этого человека и составить, как говорится, его «психологический» портрет. Одновременно я активизировал файл с членами группировки и отщелкивал их оперативные и тюремные фотографии.

— Ты, фраерок, видать не понял, с кем имеешь дело…

Судя по голосу, тембру речи и манере говорить, звонивший был предположительно средних лет, крупный мужчина с тяжелой челюстью, слова он произносил не очень четко, как будто держал во рту жевательную резинку, а челюсть мужественно выпячивал вперед. Имел старый тюремный стаж — отсюда и обращение «фраерок», будь он моложе, обозвал бы меня «козлом» или «лохом».

— Почему же… — неопределенно протянул я, — но деньги есть деньги…

Подходящих по возрасту и внешности людей в группе Поэта, было двое, один со среднем образованием, другой с начальным.

— И сколько же ты хочешь? — насмешливо поинтересовался собеседник.

— Много хочу, пять штук машина, штука ракушка, а за железяку по независимой экспертной оценке, думаю не меньше лимона, понятно зелеными.

— Ну, у тебя и аппетит! — опять неумело засмеялся абонент. — А если мы эксперта перекупим или напугаем и он…

— Это несерьезный разговор, Эдуард Леонидович. Советую как следует обдумать мое предложение…

Кажется, я правильно угадал, с кем говорю. После обращения по имени-отчеству, собеседник сделал неоправданно длинную паузу, прежде чем немного изменившимся голосом сказал:

— Времени у тебя, фраерок, сутки. Не надумаешь до завтра, пеняй на себя.

Положив трубку, я пошел поделиться впечатлениями с «напарниками», но они продолжали «отдыхать», а из спальни доносились такие звуки, что я не рискнул стучать в дверь. Мне уже начинало надоедать эти «постоянные перерывы в работе», как и мечущиеся из спальни в ванную полуголые тела.