В издательском доме «Эгоист» проходило еженедельное совещание. В большой редакционной комнате было прохладно: работал кондиционер. На стенах красовались обложки прошлых номеров в рамках из стекла и стали. Сотрудники сидели за своими столами и компьютерами, пили кофе, курили, рассматривали фотосессии нескольких известных персон, перебрасывались репликами. В углу стоял небольшой столик, заваленный журналами. На них располагался почти съеденный торг и бутылка шампанского — у кого-то из редакции закончился отпуск или ребенок поступил в вуз. Дизайнер обсуждал с выпускающим редактором очередное дорожно-транспортное происшествие со своим участием и жаловался на дороговизну ремонта. Забежавшая на минутку секретарша из соседней фирмы демонстрировала свою новую прическу. В общем, рабочий день кипел, как кастрюля с борщом.

Сегодня решили поменять все местами и обговорили вначале общие вопросы. Как всегда, текучки было завались. Отдел рекламы стонал, что часть рекламодателей не хочет давать имиджевые картинки, а хочет «джинсу», то есть пиаровские материалы, слепленные как редакционные. Жаловались на рекламодателей, которые урезают лучшие куски полос, а также на невыносимые условия аккредитации. Завотделом дизайна Батонова воздевала к Глебу тяжелые, унизанные браслетами руки, сетуя на то, что вот. дескать, понаехали: Паола Навоне в Москву, а Джорджио Сапоригги и Кристиан Вернер в Киев с Одессой, собрался весь архитектурно-дизайнерский бомонд, и что прикажете ей делать? Как не разорваться? На рекламодателей жаловалась и она.

На них, родимых, наезжали вообще все, кому не лень. Обычнейшая дня журнала ситуация — это когда к выпускающему редактору подкатывается человек из отдела рекламы:

— У меня к тебе просьба…

— Шо? Опять?! — голосом волка из мультфильма спрашивает выпускающий. — Три полосы рекламы слетели?

— Да нет, просто у вас были обозначены верти кадки, а заказчик прислал горизонтальный макет. Но вы же, — с надеждой произносит рекламщик, — еще не сверстали…

— Какое не сверстали! — стонет редактор. — Мы уже вот-вот в типографию отправляемся!

И начинает рекламщик хныкать и канючить: «А если это сюда переставить, а то — туда…» И получает ответ: «Иди и лично скажи это дизайнеру, а я своей смерти не хочу».

После этого обсуждали, кто станет «лицом обложки» текущего «Эгоиста». Речь шла о сентябрьском номере. Каждый предлагал свое.

— Самый сексуальный мужчина, по итогам телевизионных рейтингов, — это Дмитрий Шарыгин. После сериала «Моя любимая гувернантка» он по-прежнему вызывает у читателей наибольший интерес! — заявила о своем кандидате Альбина Фоя, ведущая рубрику моды.

Бывшая топ-модель, высокая шелковая брюнетка с золотисто-кофейными глазами, напоминавшими камень тигровый глаз, она и одевалась стильно, чем вызывала глубинную зависть некоторых коллег-женщин и неувядающий интерес мужчин. Сегодня на ней был алый деловой костюм. Под глубоким V-образным вырезом пиджака виднелся красный бюстгальтер, в этом же вырезе тонкой змейкой струился черный галстук. Зрелище не для слабонервных!.. К тому же Фоя курила тонкую ароматную сигарету и взирала на всю редакцию с чувством превосходства. Ее муж. крупный бизнесмен, выполнял все прихоти Альбины, и первую из них — ее желание не сидеть дома, сложа наманикюренные лапки, а работать. Она ездила практически на все Недели высокой моды в Париж, посещала открытия дорогих бутиков во всех крупных городах Европы и США. И, кроме того, получала совсем неплохую зарплату и гонорары за статьи.

— А мне кажется, Шарыгин — это уже вчерашние котлеты! — высказал свое мнение полный моложавый толстячок Миша Крылов, рубрика «Здоровье». Он смахивал на румяный оладушек.

— Тебе бы все о котлетах. Зачем потакать вкусам домохозяек? — выдохнул клуб дыма ироничный Гоша Стоян, заврубрикой путешествий и хобби, длинноногий, тощий, дочерна загорелый парень. Он исколесил весь мир, был хиппи и пофигистом во всем, кроме работы. — Предлагаю свою кандидатуру. Знаете, от кого тащатся поголовно все? — Улыбка у Гоши была по-детски открытой и сверкала белыми зубами «а-ля Голливуд».

— Неужели от меня? — сощурился главный редактор журнала Глеб Дегтярев.

— От тебя, ясное дело! — кивнул Гоша. В редакции было принято обращаться друт к другу на «ты». — Но я предлагаю Элтона Джона. Тем более что у меня есть эксклюзивное интервью с ним! — Гонга победно посмотрел на собратьев по цеху.

— Ну, ты даешь! — выдохнули разом несколько человек с завистью и восхищением.

— Да он уже всем глаза намозолил! И вообще, сейчас прошел интерес к голубым и их голубятням! — презрительно фыркнула Элла Батонова, знаток интерьеров и дизайна. Дама неопределенного возраста, где-то от сорока до шестидесяти, с коротенькой стрижкой из седых волос, спереди смазанных гелем и тремя хвостиками наползающих на лоб, она одевалась в длинные холстяные рубашки, сверху донизу увешанные бижутерией. Цепи, деревянные бусы, длинные тяжелые серьги и браслеты на обеих руках делали ее похожей на елку, по ошибке украшенную летом.

— Твое предложение? — Гоша, уверенный, что добыл для редакции ценное интервью с мегазвездой, взглянул на Эллу с укоризной.

— Я предлагаю дать портрет какого-нибудь «плохого мальчика». Это будет шокировать и щекотать нервы. Например, Павел Дроля. У себя на шоу он постоянно всех высмеивает. И ничего. Даже большие звезды терпят и делают вид, что им смешно. Народ любит тех, у кого харизма во-о-от такая!

В спор включились Альбина и Гоша. Элла добавила децибелов в голос: сквозь шум уже трудно было разобрать аргументы спорящих. Другие сотрудники редакции примолкли, наблюдая за сражением.

— Что нам скажет директор по распространению? — Голос Дегтярева перекрыл дебаты. Все затихли и посмотрели на плотную мужеподобную женщину в черном кожаном костюме, у которой было все схвачено. Она встала со своего места, поскольку привыкла разговаривать с начальством стоя.

— Когда мы делали апрельский номер, кого только не предлагали: Галкина и Винокура, Хазанова и Задорнова, и этого… мистера Бина, фамилию не помню…

А Гоша предложил Чарли Чаплина. И журнал размели за неделю!

— Так кто ж поспорит с такой кандидатурой, это ж архетип! — возразила Батонова. Не соглашаться со всеми и по любому поводу было в ее характере.

— Вы, Элла Константиновна, как раз спорили. Еще как! Вы спросили… Э… Вы сказали, что эту старую вешалку все забыли. — Ульяна указала на нее пальцем.

Стоян расхохотался, а за ним развеселились и все остальные. Завдизайном Батонова смутилась.

— Вы что-то напутали, Улечка! — пролепетала она.

Гоша утер слезы смеха и напомнил:

— Уточняю, вы сказали следующее: «Кто из молодежи сегодня помнит, кто такой этот ваш молью траченный Чарли Чаплин?»

Элла Константиновна, сраженная вескими аргументами, но, как обычно, не желающая признавать очевидного, с достоинством заметила:

— Это совсем другое! И потом, с Ульяниным умением пропихивать журнал в самые непропихуемые места…