мужем вашей сестры? Где он… сейчас? — не знаю, зачем спрашиваю. Просто хочется знать, есть ли справедливость в этом мире? Был ли он наказан?

Торецкий склоняет голову набок и какое-то время молчит, но потом всё же отвечает. От его слов по позвоночнику пробегает холодок и становится не по себе.

— Пропал без вести.

Глава 33

Аня

— Максим Константинович, Ксения уснула. Отчёт по сегодняшнему дню я написала. И вот ещё программа на следующие дни, — няня передаёт Торецкому папку и вежливо улыбается мне.

Я хотела поговорить с дочкой сегодня, но мы слишком сильно задержались, так что разговор придётся отложить на завтра.

— Спасибо, — Тор не открывает папку, а сразу передаёт мне. — Сверхурочные получите на карту. Можете быть свободны. В понедельник ждём вас также в половину восьмого.

Няня уходит, оставив нас с Торецким в гостиной. Я все ещё не отошла от посещения кладбища и от того, что рассказал мне о своём прошлом босс. Честно говоря, после всего услышанного у меня холодок по коже от одного взгляда на него. Может, поэтому я и не смотрю на Тора, а вместо этого опускаю глаза в папку, которую дала мне няня, и начинаю листать. Ничего не соображаю, что написано. Мысли с голове и эмоции в груди мешают сосредоточиться.

— Ты станешь моей женой, а Ксюшу я официально удочерю. Так будет лучше для вас обеих. Как только вопрос с разводом и родительскими правами будет улажен, мы официально оформим наши отношения.

— А если не удастся решить вопрос с лишением родительских прав? Ваш юрист сказал, что тут все сложно.

— Для Свиридова ваша с ним дочь — это лишь спрособ удерживать тебя. Ты обратила внимание, как он вёл себя в ресторане? Страдающие отцы так себя не ведут. Он хоть один вопрос задал про Ксюшу? Всё ли с ней в порядке? Нет. Его главная цель — Ты. Он использовал её, чтобы держать тебя на поводке. Чтобы издеваться. Причинять боль. И сейчас она ему нужна для этого. Когда он потеряет тебя в качестве жены, его интерес к Ксении снизится. Но если не обезопасить тебя, то он никогда не оставит вас в покое. Тянуть с заявлением на развод не стоит. Займёмся этим в ближайшие дни. На сегодня хватит впечатлений. Иди спать.

Максим Константинович проходит мимо меня к лестнице. Я невольно провожаю мужчину взглядом. Каково это быть его женой?

Понятно, что всё будет не по-настоящему. Но я почему-то думаю именно о тех вещах, которые обычно являются естественной частью брака. Щёки и шея горят от подобных мыслей.

Этот человек, возможно, убил убийцу своей сестры и племянницы, а я размышляю о том, как буду чувствовать себя в качестве его жены…

Интересно, мне в жизни вообще светит нормальный брак?

Сначала нужно разобраться с ненормальным. Поднимаюсь по лестнице вслед за Торецким, после чего направляюсь к себе в комнату.

Очередная беспокойная ночь отпечатывается тёмными кругами под глазами. Но самый шок даже не мой утренний внешний вид, который явно оставляет желать лучшего, а то, что Ксюши не оказывается в спальне.

Сегодня няня не должна была приходить, так что Ксю может быть где угодно и заниматься чем угодно. Я даже зубы не чищу, а скорее набрасываю поверх сорочки халат, скручиваю волосы на макушке и бегу вниз.

Даже не разбудила! А мы, между прочим, в чужом доме!

— Ксю, детка, ты где? — зову дочь, на ходу загдядывая в гостиную, где она может смотреть мультики.

Хотя у нас в спальне есть телевизор, и она могла бы посмотреть мультики там, так что, скорее всего, Ксю либо на кухне, либо исследует неизведанные части особняка.

А так как я сама плохо знаю эти части, то заведомо начинаю тревожиться.

— Ксения?! — снова зову, затем распахиваю дверь кухни и с облегчением выдыхаю, когда вижу дочку за столом. — Вот ты где.

Она пялится в экран на стене. По телевизору идут какие-то мультики.

— Мама, ты соня! Ты очень долго спишь! — тут же произносит, завидев меня.

— А ты должна была разбудить свою маму прежде, чем куда-то уходить из комнаты, — строго произношу, но весь мой боевой настрой отчитать дочь разбивается вдребезги о картину, которую я никак не ожидаю наблюдать.

Торецкий вдруг появляется на кухне в одних домашних штанах и белой расстегнутой рубашке. Мне видна его голая грудь с татуировкой в виде молота и ещё какого-то символа, его крепкий живот с тёмной полоской волос, ухолящей за резинку штанов.

Дыхание перехватывает, а мышцы цепенеют, и двигается в конечном итоге только моя челюсть. Потому что я так и стою как идиотка, пялюсь на своего босса и бесшумно открываю-закрываю рот.

— Максим Костиныч нам завтрак готовит, — звонкий голос дочери снимает оцепенение.

Даже слишком мощно снимает.

Я резко отворачиваюсь от Торецкого, ногой врезаюсь в стул и рукой сношу со стола пластиковый стакан. Чёрт возьми… Как больно…

И что значит, Торецкий готовит нам завтрак?

— Мама, ты что как неосторожно? — Ксю спрыгивает со стула и поднимает стакан. — Тебе больно, мамочка?

— Немножко, зайка, — выдавливаю из себя, краем глаза наблюдая, как Тор проходит к кухонной плите.

Господи, пусть он вот так задом и стоит! Не поворачивается больше своим торсом!

— Доброе утро, Ань. На завтрак гренки с пармезаном и кофе. Не против? — Тор поворачивается.

Нееет! Он поворачивается. Я же просила этого не делать! Ну, то есть, я бога попросила…

Зажмуриваю глаза и делаю шумный вдох.

— Я… не против. Не против гренок…

— Всё в порядке, Ань?

— Да! В глаз что-то попало…

— Там зеркало позади тебя.

— А, да? Спасибо… — дышать, Аня. Спокойно!

Подхожу к зеркалу и делаю вид, что проверяю глаз. На самом деле, просто ужасаюсь, что выгляжу как пугало. Это кошмар.

А босс по утрам, кстати, наоборот выглядит шикарно. И совсем неожиданно, что он умеет готовить. Да и в принципе мне всегда казалось, что люди его положения никогда не готовят. У него ведь кухарка есть и домработница, и куча всяких людей в обслуге.

— Ну как, получилось достать? — Тор вдруг появляется в отражении позади меня. От неожиданности я не успеваю правильно оценить ситуацию и резко поворачиваюсь к нему, отчего носом утыкаюсь прямо в его голую татуированную грудь. Делаю вдох. Лёгкие наполняются запахом его духов или геля для душа, или чего-то ещё, в общем, чего-то очень вкусного.

Чёрт!

Снова отворачиваюсь и вижу Тора в зеркале. И его запаха в лёгких уже слишком много, чтобы оставаться равнодушной. И