Он склонился над ней, покусывая нежный сосок, еле удерживаясь, чтобы не обхватить ртом всю ее грудь, такую маленькую и упругую, но такую женственную и прекрасную… Одно слово, только одно слово, имя женщины, которая сводила его с ума, ничего больше…

И деревянный потолок раскрывался им навстречу мириадами звезд, радугой, извержением вулкана, щебетом птиц на заре и стрекотанием цикад ночью, журчанием ручья и ревом водопада, всем, что наполняет сердца людей беспричинной и иррациональной радостью, и они уносились к звездам, чтобы через миг рухнуть в пучину и утонуть в ней тоже с радостью, потому что потом будет тьма и тишина, теплые волны, качающие колыбель, а в колыбели они, первые люди на земле, не знающие ни слез, ни горя, ни тяжкого труда в поте лица своего, ни изгнания из Эдема, ни смертной участи своей, ибо все будет чуть позже, когда колыбель вынесет на невидимый песок, и черные волны ласковой тьмы отхлынут…

Тогда придет день, и будет другая жизнь, но теперь есть только тихая тьма и мерный шелест невидимых волн, и имя, единое для двоих.

Люблю. Люблю.

Навсегда…

Она проснулась в его объятиях и едва не рассмеялась от счастья. Тяжелая рука мужчины властно обнимала ее за бедра, его спутанные волосы щекотали ей шею.

Так начался день рождения Лизы Деверо. Счастливейший из ее дней рождения.

Она спиной чувствовала, как бьется сердце Троя — ровно, гулко…

— Доброе утро, мисс Деверо.

— Откуда ты знаешь, что я проснулась?

— Ты по-другому дышишь.

Помолчали. Рука на ее бедре странно потяжелела, налилась жаром.

— Который час?

— Самое время. Скоро машина придет. А еще надо позавтракать.

— Тогда я пойду в…

— Лежать! Завтрак в постель! У девочки сегодня день рождения!

— Ой, какой ужас. Мне никогда не приносили завтрак в постель. Что с ним хоть делать-то?

— Что хочешь. Можно бросать им в горничную и капризничать, можно нечаянно перевернуть на себя, можно съесть… Не верти попкой, я нервничаю.

— А ты не нервничай. Сам говоришь, времени мало.

— Ну уж на это время найдется…

На несколько минут мир погрузился в анабиоз, а Лиза Деверо впервые познала, что такое дикий секс при свете дня.

Немного отдышавшись, она перекатилась на живот и посмотрела на Троя сквозь растопыренные пальцы.

— Ты что?

— Боюсь, что ты мне снишься.

— Ага. Проснешься — а рядом Кларенс. Нет, погоди, как его? Теренс!

— Трои Рэндалл!

— Я внимательно вас слушаю, мисс Деверо.

— А куда мы собрались так рано?

— Я везу тебя в дальние края, а это далеко, по определению.

— Зачем нам в дальние края?

— Пусть это будет сюрпризом для тебя, дорогая мисс Деверо.

— А что надеть?

— Как ты любишь — деловой костюмчик. Шучу. Джинсы и свитер. На ноги лучше кроссовки или ботинки попрочнее. Да, и собери сумку, мы там переночуем. Завтрак, завтрак, слышу, как везут завтрак!

Трои вскочил с постели, небрежно накинул халат и выбежал в гостиную. Оттуда он вернулся уже без халата, зато с сервировочным столиком, покрытым белой салфеткой. Лиза смеялась, а он с серьезным видом продемонстрировал ей пустые ладони.

— Следите за руками, леди и джентльмены. Ничего в руках, ничего в рукавах… Алле!

Жестом фокусника он выдернул из-под салфетки букет свежих цветов и вручил его Лизе, наградившей его восторженным визгом.

— С днем рожденья, маленькая.

— Спасибо! Они… они лучше бриллиантов!

Трои хмыкнул.

— Большинство женщин с тобой поспорили бы… Тут тебе еще кое-что.

Это была открытка со смешным и симпатичным зайцем, который размахивал воздушным шариком и явно поздравлял Лизу с Днем Рождения, но по-датски, так что она ничего толком не поняла. Внутри открытки тоже было поздравление, уже от Троя, но оно было написано по-норвежски, так что Лиза смогла прочесть только свое и его имя.

— Что здесь написано?

— Не скажу пока. Вот познакомимся поближе…

— Еще ближе?!

— Нет пределов совершенству. Тут еще один подарочек.

Лиза снова расхохоталась, на этот раз до слез. Из маленькой коробочки на нее с немым укором взирал крошечный человечек с всклокоченными волосами, выбивающимися из-под полосатой шапчонки, с длинным крючковатым носом, в тельняшке и тяжелых сапогах, из которых робко выглядывали пальцы ног.

— Господи, кто это?

— Это тролль. Гуннар Гундерсон, Тролль Счастья.

— А почему он такой несчастный?

— Потому что все счастье он отдает людям, а себе ничего не оставляет. Поскольку ты — женщина с извращенным вкусом, ты его полюбишь.

— Уже полюбила. Я возьму его с собой. И спасибо тебе. У меня никогда еще не было такого веселого дня рождения.

Лиза ела свежую клубнику, политую сметаной, намазывала румяные булочки маслом, которое таяло и растекалось по хрустящей корочке, запивала все это великолепие кофе со сливками, облизывала сладкие пальцы и была счастлива. Трои с улыбкой наблюдал за ней, а потом, изобразив крайнюю озабоченность на лице, произнес:

— Ты потолстеешь! Я очень опасаюсь за твою фигуру.

— Я же тебе говорила, я не толстею.

— Все равно лучше подстраховаться. Я знаю одно средство…

Он наклонился к ее уху и что-то горячо зашептал. Лиза вспыхнула и заслонилась от него подушкой.

— Ты же говорил, у нас мало времени!

— Ты прям как законная жена!

Хорошо, что в следующий момент Трои Рэндалл отвернулся. Потому что на глаза Лизы навернулись непрошеные слезы.

Она никогда не будет его законной женой, и это очень, очень жаль!

Через час Лиза и Трои садились в джип, арендованный Троем на все время пребывания в Ромсдале.

Сумки были уже уложены, на заднем сиденье покоилась внушительная корзина, источавшая аромат горячего хлеба, фруктов и кофе. Трои сел за руль, и машина медленно тронулась с места. Они ехали на север.

День снова был солнечным и теплым, хотя по небу уже мчались пушистые облака, напоминавшие задиристых мохнатых щенков. Они обгоняли друг друга, сталкивались, меняли форму, иногда рассеивались без следа, чтобы в следующий момент снова собраться в другом месте. Лиза завороженно следила за этими небесными гонками, сжимая в руке Тролля Гуннара, а потом воскликнула:

— Какая погода, Трои! Золото и жемчуг!

— Я заказывал. Специально для тебя.