детей с Глебом, как бы мы не просили. А теперь, у меня снова есть дочка. — Александра крепко обняла меня. Слезу непроизвольно навернулись на глаза, и я шмыгнула носом. Почему, ну почему от незнакомых мне по-сути людей, я вижу больше любви, чем от собственных родителей?!

Грохот чего-то огромного в доме и оглушающий рев заставил вздрогнуть обеих. И следом раздался гневный крик Глеба Ивановича:

— Кирилл, твою мать!

Высокие двери сорвало с петель, щепки разлетелись по сторонам острыми копьями. На крыльцо вывалился огромный, взбешенный до крайностти, буро-черный медведь. Он тяжело дышал, из черных ноздрей вырывались облачки пара. Сумашедший взгляд угольно-черных глаз сканировал окрестности, в поисках чего-то. Нет, ни чего-то. Кого-то. Меня.

Кирилл не успел даже сойти с крыльца, когда на его широкую спину обрушился такой же медведь, с белой галочкой на груди, и чуть крупнее размерами. Под весом его, передние лапы Кирилла подогнулись, и он врезался мордой в заснеженную землю, оставляя в ней огромную борозду. Не смотря на вновь закровивший бок, Коновалов стряхнул с себя медведя, словно надоедливую муху и поднявшись, низко склонил голову к земле, и угрожающе зарычав, медвленно двинулся на оппонента. Медведь с белой галочкой на груди поднялся на задние лапы и зарычал предупреждающе.

— Они сейчас поубивают друг друга! — Шура вскинулась. И я сорвалась с места вслед за ней. Бежала, не чувствуя ног, проклиная эти безразмерные валенки, в которых путалась. Кирилл, так легко расправившийся с людьми, был сильнее, злее и поджарее своего деда. Но Глеб вряд ли сдастся легко и без боя, судя по угрожающей позе. А это значит, что мой и так раненный мужчина пострадает еще больше!

— Кирилл, нет! — кричу громко, вставая между двумя взбешенными медведями, готовыми рвать друг друга в клочья.

Оба замирают. Замираю и я. Большие бочкообразные бока майора резко вздымаются и опускаются, он судорожно втягивает в себя воздух, принюхиваясь. Протягиваю ему руки ладонями вперед, чтобы видел, что мои руки пусты.

Вдруг верхняя губа Кирилла дергается, обнажая клыки.

— Кирюша..- шепчу я в шоке, чуть отшатываясь от него

— Сними тулуп, на тебе чужой запах! — слышу крик Шуры за спиной.

Скидываю с плеч теплый тулуп, и зажмурившись, обнимаю своего медведя за огромную шею, утыкаясь носом в густую шерсть.

И чувствую, как на спину ложится тяжелая теплая ладонь, прижимая к обнаженному телу.

— Кирюшка, — дышу уже не в шею медведя, а в шею своего майора.

— Булочка. — хрипит, стискивая до хруста в поснице. Потом обхватывает лицо ладонями и обеспокоенно заглядывая в глаза. А я реву. Реву в голос, не стесняясь посторонних.

— Варь, Варенька, все хорошо. — теплые, родные губы касаются щек, губ.

— Коновалов, ты! Ты!

— Козел? — улыбается.

— Гондон ты! — рокочет сзади Глеб Иванович. — Двери на кой хер вынес, чудовище????

— Дед??? — удивляется майор.

— Нет, лять! — огрызается тот.

— А ну не ругаться! — Александра топает ножкой.

— Ба??? — казалось, нижняя челюсть Кира отдавит его же ноги.

— А ну быстро в дом! — рявкает Александра, — Заморозите мне девчонку- обоим яйца откручу!

***

Дружной гурьбой идем в дом. При чем я- зажмурившись, чтоб не видеть сверкающих голыми жопами мужчин. Уже в дома Саша сует мне в руки кружку с чаем и рычит на мужчин, чтоб оделись.

— А мы как здесь? — одевшийся в дедовы штаны Коновалов садиться рядом со мной за стол, и обнимает левой рукой за талию. Правый бок его украшает 2 аккуратные заплатки из марли, прикрепленные пластырем.

— А ты у Варррварры спроси, — Глеб Иванович улыбается широко. — она с перепугу тебя усыпила и в Навь выкинула вместе с собой.

Чувствую, как майор задумчиво смотрит на меня. Потом утыкается носом в мой висок.

— А ты там каким макаром?

— Мимо проходил. — ржет дед моего мужчины, — Вдруг гляжу, красота кудрявая внука моего охраняет. Эта скотина дрыхнет, девчонка в истерике. Представляешь, она на меня рычала!

Рука Кирилла на моей талии ощутимо напряглась.

— Обидел? — глухо рычит.

— Господь с тобой, Кирюша! — Шура ласково улыбается. — Варя просто за тебя испугалась. — перед майором уже стоит тот же набор, что и передо мной недавно — щи, сметана, хлеб. — Малые, вы сейчас кушаете, — тарелка щей уже передо мной, снова, — потом в баньку, потом спать идем. А Глеб мне тут поможет. Всем все ясно?

Мне ясно одно. В этом доме хозяин только один. И это не Глеб Иванович.

— Ну уж нет, Шурочка! — Глеб Иванович складывает огромные лапищи на животе, и хитро смотрит на уплетающего щи внука. — Я хочу видеть его реакцию!

Шура лишь закатывает глаза, Кирилл перестает жевать и вопросительно выгибает бровь, а я готова провалиться сквозь землю.

— Что я должен знать?

— А ты принюхайся. — добродушно щурится Глеб, — Совсем ничего не чувствуешь? Или тебе в твоем городе все обоняние вонью отбило?

Вижу, словно в замедленной съемке, как майор шумно втягивает воздух. Как валится со звоном ложка из лапищи, как он медленно, слишком медленно поворачивается ко мне и впивается черными глазищами в мои. И молчит. Да скажи ты уже что-нибудь!!!

— Скажи что-нибудь, папаша, — хохочет новоиспеченный прадед, — Не видишь, девчонку сейчас кондрат хватит!

Но вместо слов, меня сгробастывают в объятия, и тискают, тискают, зацеловывает щеки, губы, нос, глаза.

— Раздавишь девчонку, ирод!

— Себя вспомни, — Александра ласково треплет мужа по волосам и целует в седую, короткострижженную макушку точно так же, как это обычно делает Кирилл со мной. А Коновалов уткнулся носом в мою шею, дышит глубоко, словно пытается насытится.

— Маленькая моя, — горячий шепот пробирает до мурашек, — Маленькая, — повторяет, как заведенный.

— Слышь ты, крупненький! — Глеб хлопает ладонью по столу, — Ешь давай! Успеешь свою маленькую натискать еще. Только ей сильный мужик нужен, а не такой дрищ, которого я на одном плече унесть могу!

— Это где это ты дрища увидел, дед? — добродушно огрызается майор, — На меня и так одежды хрен найдешь где.

— А где ты тут НЕ дрища увидел? — кажется, Глебу Ивановичу нравится отвечать вопросом на вопрос. — Вон, плечи мосластые стали, — тычет пальцем в покатые, мускулистые плечи внука, — Глаза ввалились, да синяки под нами такие, будто ты не Бер, а панда! Ты в своем городе не ешь совсем, что ли? Аль на диете сидишь?

— Да ем я, ем. Варя пирожками кормит, — улыбается Кирилл, — Тут в другом дело.

— Знаю я ваши дела, совсем изъеб.. — Глеб Иванович кашляет смущенно и вдруг совершенно серьезным тоном, продолжает, — Обидишь Варрьку- не убью, так изувечу, понял?

— Господи, какие ж вы все-таки… Медведи! — вздыхает Александра. — Отстань ты от детей, Глеб! А ты, Кирилл, прекрати ругаться с