26 октября нам было приказано пройти немного на юг и остановиться на отдых у железной дороги Киреевская – Белев в районе Ганатино – Дракун (4–5 км от станции). Здесь мы встретили две роты 17-го полка, которые уже больше суток не получали известий от своей части, которая двигалась к востоку от Оки в направлении города Одоев. В это же время 3-й дивизион 31-го артиллерийского полка 31-й дивизии был выведен из подчинения 82-го полка. Ночь с 26 на 27 октября дивизион провел в Киреевском, а 27-го числа самостоятельно отправился в направлении города Белев, чтобы присоединиться на восточном берегу Оки к своему полку. Обоз, отправленный командиром дивизиона 22 октября на склад дивизии во Фролово, вернулся к нам 28 октября, нагруженный продовольствием.

27 октября 82-й пехотный полк вступил в Белев, где оставался до 6 ноября, в то время как основные силы 31-й дивизии продолжали наступать на Тулу. В городе в тот момент насчитывалось 10 тысяч жителей. Окраины города заметно пострадали от недавних боев, однако центр остался практически нетронутым. Помимо кварталов, состоявших из типичных для России деревянных построек, здесь было много каменных и даже красивых домов, оставшихся с царских времен, а также современных функциональных зданий, построенных при советской власти. Город оживляли механический завод, банк, большой кинотеатр, административные здания, школы и педагогическое училище – последнее помещалось в современном здании с красивым и просторным актовым залом.

На нас легли заботы по управлению городом и по снабжению продовольствием его жителей. Местная администрация бежала из города при приближении немецких войск. Как и во всех странах, где война нарушила привычный ход жизни, принеся с собой дезорганизацию и хаос, в Белеве тоже начались грабежи и воровство. Безопасность и нормальная жизнь немецких войск требовали незамедлительного восстановления власти, закона и порядка. Только после этого 82-й полк мог приступить к выполнению своей главной задачи – обеспечения надежного снабжения 31-й дивизии и превращения Белева в опорный пункт тылового обеспечения.

82-й пехотный полк должен был не только обеспечить беспрепятственное следование обозов с материально-техническим снабжением из Волхова, но и обеспечить, за счет Белева, потребность дивизии в хлебе. Пока на Восточном фронте существовали известные трудности, пехотный полк должен был заниматься проблемами управления и снабжения для того, чтобы основные силы дивизии могли наступать и сражаться. Самое главное, однако, заключалось в том, что эта десятидневная остановка в Белеве позволила заслуженно отдохнуть людям и лошадям. В сравнении со ставшими привычными в России условиями расквартирования наше пребывание в Белеве было относительно мирным и комфортным, хотя достаточного количества соломы для матрацев нам найти так и не удалось.

Нас в первую очередь занимали четыре главные проблемы: управление городом, снабжение 31-й дивизии, умиротворение окрестностей и подготовка к зиме.

Управление городом. Бургомистром был назначен один русский инженер, был также найден подходящий человек на должность его заместителя. Для исполнения обязанностей им было выделено помещение и штат помощников. В своих действиях бургомистр должен был следовать указаниям военного коменданта (майора Ценкера, командира 3-го батальона), которому помогали обер-лейтенант Ломан[95] и лейтенант Ангерман. Поскольку ни сам бургомистр, ни его гражданские помощники не имели ни административного опыта, ни управленческих знаний, задачами управления и распределением обязанностей среди служащих «магистрата» занялось командование 82-го пехотного полка. Были образованы отделы, отвечавшие за снабжение населения, за технические службы (водоснабжение, электричество, промышленность и торговля), за статистику (учет населения, скота и транспортных средств) и за вопросы постоя и расквартирования войск. В течение 48 часов бургомистр освоился с новой должностью и начал успешно работать.

Порядок и безопасность обеспечивали пешие и конные патрули, 35 русских полицейских (без оружия) находились в подчинении у русского бургомистра. Искусственное взвинчивание цен было запрещено, и установлен курс обмена денег (1 оккупационная марка = 10 рублям). Не было никакой слежки и политических преследований сторонников советской власти; этими мероприятиями, столь характерными для нашего просвещенного века, мы не занимались. Мы следовали заветам старых времен и заботились лишь о том, чтобы снискать доверие населения. Доносчикам вход в комендатуру был закрыт. В 82-м пехотном полку служили только солдаты. В наших рядах не было ни военной, ни тайной полиции, которая обычно занималась такого рода делами.

Население узнавало о правах и обязанностях бургомистра и о распоряжениях властей города из расклеенных по городу листовок на русском и немецком языках. Здания военной комендатуры и магистрата находились на главной улице напротив друг друга. Поэтому, помимо ежедневных регулярных встреч, на которые бургомистр являлся в комендатуру, оба учреждения могли при необходимости быстро связаться между собой. Через короткое время жизнь в городе более или менее вернулась в привычную колею. В гражданском секторе главным объектом наших усилий стало обеспечение населения продовольствием и работой. В городе снова заработал еженедельный сельскохозяйственный рынок. Разъезжавший по окрестным деревням кавалерийский взвод оповестил крестьян об этом рынке и призвал их приехать со своими товарами в город, и скоро на рынке появились буквально толпы местных крестьян. Полковой врач и полковой ветеринар регулярно осматривали местных жителей и их животных для своевременного выявления инфекционных заразных заболеваний. Были заново открыты больницы и аптеки. Жители занялись своей обычной работой. Через несколько дней заработала электростанция. Была снова открыта автомобильная мастерская. Местных рабочих и ремесленников мы привлекли к работам в войсках, так как дни отдыха были в основном посвящены ремонту техники и бытовых предметов.

Снабжение 31-й дивизии. Предметы снабжения мы получали в Волхове, городе, расположенном в 50 километрах южнее Белева. Для их перевозки требовалось большое количество транспортных средств, которые главным образом давал полк. 28 октября был сформирован импровизированный «отряд снабжения 82-го пехотного полка», состоявший из штаба и трех гужевых колонн. Командиром отряда был назначен капитан Марковски (4-я рота); штаб состоял из его адъютанта (лейтенант Рат из 1-го батальона)[96], санитарного врача (помощник полкового врача доктор Никель из 3-го батальона), ветеринарного врача (младший ветеринар доктор Хауберт из штаба полка), младшего персонала и конных связных. Первая колонна являлась гужевой обозной колонной 31-й дивизии под началом обер-лейтенанта Лухмана, две другие колонны, при которых состояли лейтенанты Холлеман, Фойгт, Шлипер и Фогельзанг, были составлены из боевых и обозных транспортных средств полка. Всего в отряде снабжения находились 450 лошадей и 100 повозок, в каждую из которых запрягали четверку лошадей. Были назначены повара полевых кухонь, санитары, командиры взводов и отделений, ездовые, сопровождающие, а также взвод охраны из состава 2-го батальона, кроме того, проведены все необходимые дисциплинарные и организационные мероприятия, необходимые для того, чтобы вновь сформированное подразделение могло в течение нескольких дней самостоятельно передвигаться, кормить и охранять себя. 29 октября, в 7.00, в присутствии командира полка, отряд снабжения, груженный ранеными, двинулся с рыночной площади Белева, а 4 ноября вернулся из Волхова с продовольствием. Обозы преодолели трудный путь, так как дорога Белев – Волхов была труднопроходима из-за распутицы, а мосты были по большей части разрушены. Воспользоваться длинными объездными путями отряд снабжения не мог из-за дефицита времени. В течение семи дней люди и лошади отряда были лишены отдыха, который выпал на долю их товарищей, оставшихся в Белеве. Этот переход остался единственным, потому что из штаба дивизии в полк пришел приказ выступать в направлении Тулы. Продовольственный склад в Волхове совершенно не соответствовал ежедневным потребностям пехотной дивизии. Его запасы были буквально каплей в море. Снабжение людей и лошадей и в дальнейшем оставалось неудовлетворительным. Самообеспечение[97] продолжалось много недель, до глубокой зимы. Вся система снабжения сухопутных войск, которая хромала и до наступления распутицы, в октябре окончательно развалилась. Этот развал невозможно объяснить одной только распутицей, так как наступательные операции успешно продолжались и в это время. Войска продвигались вперед и сражались. Трудности передвижения, которые были велики уже в сухое время года, во время распутицы значительно возросли и привели, в конце концов, к полной остановке наступления моторизованных соединений. Однако в пехотных дивизиях пешие войска и транспорт на конной тяге остались подвижными и во время распутицы – с самого начала и до конца. В противоположность пехоте, система снабжения войск отказала полностью. Было объяснимо, что автомобили тыловых служб так же, как моторные средства транспорта в боевых частях, безнадежно увязали в непролазной грязи, как и то, что другие виды доставки – например, по железной дороге или по воздуху – не могли возместить невозможность доставки автомашинами, и все это не было следствием одной только распутицы. Маршруты доставки всего необходимого из Германии до фронта существовали долгое время до того, как наступил дождливый осенний период. Состояние путей и подвижного состава русских железных дорог не соответствовало требованиям снабжения быстрых наступательных операций немецких сухопутных войск. Снабжение войск Восточного фронта воздушным транспортом было попросту невозможно, так как Германия не располагала нужным количеством транспортных самолетов. Ни одно из этих обстоятельств не должно было удивлять высшее военное руководство. То, что в России каждый год бывает осень с распутицей[98], знали все, включая и Верховное главнокомандование. Факт, что существующие в мирное время мощности имперских железных дорог Германии не соответствуют потребностям военного времени, был задолго до войны известен германскому Генеральному штабу. Недостаточное количество транспортных самолетов было известно всем, кто знал состояние немецких вооружений. Только из-за одной проблемы снабжения восточная кампания 1941 года уже к октябрю, то есть до начала распутицы, достигла своей кульминации. Несомненно, что успех любой операции зависит от тылового обеспечения, а не тыловое обеспечение зависит от успеха операции. Не обязательно было для этого иметь опыт кампании 1941 года. Лучшим примером мог бы стать опыт осенней кампании 9-й армии в 1914 году, в состав которой входил и прежний 82-й пехотный полк. Гинденбург сделал из тогдашнего положения совершенно иной вывод, чем тот, к которому пришло Главное командование сухопутных сил осенью 1941 года. Гинденбург предпочел отступить к восточной границе Германии, чтобы снова вывести армию на оперативный простор[99]; тем же маневром он сумел избавиться от трудностей снабжения, которые возникли во время боев на Висле в октябре 1914 года, хотя, конечно, и не в таких масштабах, как осенью 1941 года. Трудности и лишения, выпавшие на долю новых солдат 82-го пехотного полка, не снились их отцам в ходе вторжений в Польшу в 1914 году.