Дорин в ее сознании жил как серьезный, но очень маленький мальчик, который лишь в острый, нужный момент, когда без этого нельзя, превращался в сильного мужчину. Она и Ваську воспринимала в чем-то так же, он был для нее частью Андрея, а значит, ее самой. Она придумала эту игру, чтобы называть его на «вы», только для того, чтобы и держаться самой и держать его на каком-то расстоянии от себя. У пацана, в конце концов, есть мать, и Лена ни в коем случае не хотела узурпировать чьи-то права на Ваську и доставлять дополнительную боль женщине, пережившей расставание с Дориным.

Сейчас, когда появилась Сонечка, Андреевская должна была научиться балансировать между тем, что уже жило внутри нее, и совсем неведомым прежде, почти животным чувством к Сонечке, которая на самом деле была ее плотью. Лене смертельно не хотелось растерять, расплескать те чувства, которые она испытывала к Дорину, хотя материнский инстинкт властно отрывал ее от мужа и поворачивал к дочери.

– Лена, – позвал ее от компьютера Васька, – посмотрите, может быть, вы это искали?

Она подошла и начала читать текст на мониторе:

«Ребенок доверяет миру, он ожидает соответствия своим потребностям, но часто окружение неспособно оправдать его ожиданий. Нарушение этого доверия уже есть существенное патогенетическое воздействие. На первых этапах попытка матери обеспечить максимальный комфорт ребенку представляется совершенно правильной. Зазор между идеальным и реальным все равно сохраняется, и не следует его увеличивать специальным образом».

– Да, спасибо, Вась, по-моему – оно. – Лена перечитала еще раз последние строки. – Получается – только на первом этапе, а дальше комфорт – вреден? Мне подруга позвонила, мы с ней вместе в роддоме лежали, сказала – «интересная статья». Сейчас я бумагу принесу с карандашом…

– Зачем?

– Выписать кое-что, тут много нового и важного.

– Может, лучше, – предложил Васька, – я скопирую всю статью и сохраню на вашем компьютере?

– А так получится?

– Конечно, и вы сможете в любой момент прочитать все, что вас интересует.

Из прихожей послышался звук открываемой двери.

– Андрей, – позвала Лена, – иди сюда!

– Привет, Василий, – сказал Дорин, входя в кабинет, – ты чего так рано?

Он поглядел на жену и сына:

– Ужинать будем? Или сначала новостями делиться?

После расставания с Гуру Дорин решил, что раз появилось свободное время, то можно съездить в редакцию газеты, где Настя «дала» свое объявление о шахматах. Надо было узнать, действительно ли ее там перепутали и с кем. Но, как выяснилось позже, решение это было неправильным. Они с Веселкиным попали в дикую пробку по дороге туда, и в еще большую обратно, и пятнадцать минут, проведенные в редакции, где он, расточая улыбки, все узнал, превратились в четыре с половиной часа духоты и угарного газа. Не стоила информация о том, что «нашу» Настю перепутали с некой Кольцовой Анастасией Вадимовной, которая действительно давала объявление о покупке шахмат, таких мук. И адрес ее не дал ничего интересного.

– А давайте-ка, мальчики, за стол, – предложила Лена. – Будем сочетать приятное с полезным, а духовное с материальным.

30 марта, четверг – 31марта, пятница

Васька уехал, Дорин проводил сына и сам поймал ему машину. Вернувшись домой, он поцеловал Лену, которая опять кормила Сонечку, и прошел к себе в кабинет. Сев в кресло перед компьютером, набрал Брайловского, поблагодарил за полученное письмо и попросил узнать, где именно сейчас проживает Виктор Есин, который дал объявление о поиске старинных шахмат, и о владельце почтового адреса, объявившего о продаже старинных фигур, фотографию которых Васька вывел ему на монитор и положил на рабочий стол в качестве обоев.

Сын также объяснил ему, что скорее всего с выяснением адреса в Сети у него будут проблемы, потому что хозяева сервера в принципе могут послать подальше кого угодно и не давать координат своего клиента. Ему, Дорину, еще повезло, что провайдер – российский, а то бы пришлось действовать через Интерпол и ФБР.

При сыне он не стал звонить Гришке, обсуждать продажность ментов при Ваське было, с его точки зрения, неэтично.

– Ты знаешь, во сколько тебе обойдется эта информация? – спросил Брайловский. – Нужно постановление прокурора, чтобы заставить их расколоться. Иначе они потеряют доверие клиентов, а затем и бизнес.

– Давай все-таки попробуем, – попросил Андрей, разглядывая шахматы на мониторе, – а вдруг получится. О деньгах думать не будем, и за твоего Петра Семеновича голову ломать о цифре тоже, по-моему, не стоит. Позвони…

– Как скажешь, – хмыкнул Брайловский. Он свое дело сделал, предупредил, а дальше пусть Эндрю сам разбирается. – Кроме того, я передал твою просьбу узнать все об умершем в аэропорту Шереметьево гражданине Германии и пять минут назад получил информацию. Тебе переслать завтра с работы или зачитать?

– А ты можешь все переслать, а самое важное сейчас прочитать?

Дорин оторвался от разглядывания фигур, что-то ему в них активно не нравилось, открыл файл и приготовился писать.

– Могу зачитать все подряд, поскольку не знаю, что для тебя важно, – отозвался Брайловский. – Только я все думаю, Эндрю, а из нижнего белья тебе ничего простирнуть не надо? Тебе пора заводить свои источники информации.

Андрей помолчал несколько секунд. Он слишком давно знал Брайловского, чтобы понимать, что тот не стремится его унизить, а просто – гонит, неуклюже и не очень вежливо. Но все равно обидно, можно подумать, что он занимается всем этим для собственного развлечения!

Хотя и для развлечения тоже, ну и что?

– Ладно, шучу, – миролюбиво заржал Гришка, – слушай, рассказываю.

И он начал читать. Про Мюнхен Дорин уже знал, дата рождения ему ни о чем не говорила, причиной смерти оказался, как и говорил врач в Шереметьево, сердечный приступ.

Интересными, с точки зрения Дорина, были только три вещи. Во-первых, Найт уже приезжал зачем-то в Москву меньше месяца назад. Во-вторых, он прервал свое нынешнее пребывание в России, хотя имел визу еще на неделю, и поменял билет с потерей немалых денег. В-третьих, наконец, в самолете не оказалось его вещей.

– Он летел налегке или багаж пропал? – переспросил Дорин.

– Нет, при регистрации сдал сумку, но ее там не оказалось, когда самолет приземлился в Мюнхене. При нем тоже ничего не было, только билеты и паспорт, которые он уронил. Немцы прислали запрос о багаже, у него там сын наследник, но наши так ничего и не нашли.

– А им не показалось подозрительным то, что человек умер и одновременно исчез его багаж?

– А это вопрос не ко мне, милый, дорогой, любимый, единственный… Что у них там в головах, я не знаю, а тебе излагаю только сухие факты. Лене привет. Когда пригласите дядю Гришу на Сонечку посмотреть?