Дожал, взял слово, что оставят девушку в покое! А самое интересное в этой истории то, что на тот момент он эту внучку и в глаза не видел! А когда та пришла благодарить — ну это уже начало другой истории!

Никогда не понимал, откуда у нашего народа такая тяга к устрицам! Ананасы, рябчики — это понять можно, там хоть понимали, из какой области, может быть, вкус когда-то буржуйских деликатесов! Но устрицы? На Дальнем Востоке мало кто тогда бывал, за границу не ездили, но про устрицы мечтали! Вспомните деда Щукаря и лягушку, случайно попавшую в котел, когда тот кашеварил! («Это что же такое?» — зловеще спросил Любшин. «Вустрица, русским языком вам говорю! Лягушка — мразь, а в вустрице благородные кровя! Мой родный кум при старом режиме у самого генерала Филимонова в денщиках служил и рассказывал, что генерал их даже натощак сотнями заглатывал! Ел прямо на кореню! Я нарошно для навару вам, дуракам, положил ее, для скусу…») Сам сколько читал в детстве и удивлялся, что они пищат, когда их глотают! («Вустрица ишо из ракушки не вылупится, а он уж ее оттель вилочкой позывает. Проткнет насквозь и — ваших нету! Она жалобно пишшит, а он, знай, ее в горловину пропихивает».)

Уже начав ездить по разным странам, устриц решился, тем не менее, попробовать не сразу! Разложенные в открытом виде на блюдах со льдом кусочки их белесого мяса, плавающие в перламутровой раковине, смотрелись как-то болезненно! Да и тиной с йодом пахло не очень аппетитно… В нераскрытом виде вообще на замшелый булыжник похоже!

Потом собрался и решился попробовать. На рыбном рынке мне открыли одну, полили специальным уксусом, и я отправил все это в рот. Первый опыт оказался неудачным — проглотить я это не смог, по вкусу это больше всего напоминало сопли из далекого детства! Француженка-продавец качала головой и что-то тараторила, я же замахал руками и ушел.

Потом принял решение: живя во Франции, надо приучить себя к устрицам! С лягушками я научился расправляться в Америке, там это привычное блюдо в китайских ресторанах, а вот французы их, оказывается, вовсе не едят! Остается овладеть устрицами! Посольские гурманы рассказали, где они самые вкусные. Думаете, в роскошных ресторанах в центре?! Ничего подобного — забегаловка на выезде из Парижа, прямо у станции подземки. А я еще удивлялся, почему там то «Порш» стоит, то «Бентли»).

Я знал про всем известное правило, что есть их надо только в то время, когда в названии месяца присутствует буква «Р», летом они еще не выросли или что там такое…. Подкованный теоретически, я приступил к практике. Главное — побольше лимона! Уже с третьего раза мне стало нравиться. Пахнет морем, водорослями, чуть горчит, но оставляет послевкусие поразительной свежести! Разобрался, что крупные — самые невкусные, размер не больше 3-го, знал, какие сорта брать. Как капать лимонным соком и определять степень свежести по тому, как устрица подбирает края бахромы по окружности раковины. Водил и угощал гостей. С пренебрежением отзывался о гигантских тайских или дальневосточных породах, смеялся над американцами, которые устрицы запекают (!!!) с сыром. Обзавелся устричным ножом и открывал их виртуозно.

А потом устрицы стали мстить — видимо, за то долгое пренебрежение ими, неодобрительные отзывы и нелестные эпитеты. Я поехал в Этриту — побережье Нормандии, два часа езды от Парижа. Красивейшее место, прославлено импрессионистами, место высадки союзников и ожесточенных битв: до сих пор везде доты и следы укреплений. Вот не держу американцев за умелых воинов — посмотрите, после той своей Гражданской они воевали так себе, в наше время вообще нет ни одной их устойчивой победы, хотя они влезают везде, куда могут и не могут! Ирак? Ливан? Афганистан? Сирия? Везде уходят, оставляя неразбериху, кровь и хаос! Но высадка тогда в Нормандии достойна самой высокой оценки! Жизней не жалели!

Так вот устрицы, там они самые вкусные, прямо из моря, сразу на стол, не то что два часа до Парижа им трястись! Понаслаждался я ими и — в обратный путь, в Париж: работа ждет! И не доехал, приступ головной боли, резкая слабость, потливость и потом сильнейшая тошнота! Затормозил у обочины и бросился в кусты. Рвало так, что думал, умру на месте! Прошло время, я думал тогда, что, видимо, экземпляр несвежий попался, может, дохлую устрицу подобрали! Через какое-то время там же в Этрите опять заказал свежайших устриц. И опять на обратной дороге такое же состояние! Пришлось опять останавливаться. Причем, когда, стоя на коленях, я поднял голову, я узнал место! Да, вот овраг, а тут расщепленный кедр! Сценарий повторился один в один! Но я же упрямый! На следующие выходные я опять в Этрите и опять устрицы. И опять накатывает ужасающее состояние на обратном пути! Опять торможу — и надо ли говорить, что из всего 200-километрового пути я бессознательно опять остановился точно на том же месте, у того же оврага! Вот тут я и понял, что устриц мне больше не есть! И правда — тошнота стала накатывать всегда при одном взгляде на них! Более того, когда периодически посещаю Этриту, на меня всегда «накатывает», когда я проезжаю тот 98-й километр с тем оврагом и раздвоенным кедром! Примерно тот же принцип лежит в основе лечения от алкоголизма дисульфирамом (антабусом). И точно, если бы я такое испытывал от вина, то я бы никогда не стал даже смотреть в его сторону!

В те времена, когда бензин стоил как газированная вода и на дорогах ездили только отечественные автомобили, не существовало разделения на летнюю и зимнюю резину. Покрышки были или с относительно сохраненным протектором, или лысые! Чаще лысые. Дороги зимой чистили, но никаких реагентов — чисто, красиво. Скользко? А не разгоняйся сверх меры! Как-то я встречал друга, прилетавшего из Риги, январь и все как положено: мороз, снег, лед — это вам не сегодняшние слякотные времена! Я всегда был лихач, а уж в молодости-то! Головы еще нет, гормоны играют (правильно, что молодежь в армию берут: дурная пена там уходит, людьми становятся!). Едем мы уже по Кольцевой автодороге, друг с любопытством все рассматривает — у него в Риге никакого снега, а здесь зимняя сказка! Скорость под сто, для «Жигулей» и по асфальту немало, а тут под колесами чистый лёд! Проезжаем новые корпуса кардиоцентра, я с гордостью рассказываю, что вот именно здесь я и работаю, какой это передовой центр мирового уровня, ну и привираю немного, конечно! Какой я тут крутой доктор, да какие у меня пациенты, да какие у меня связи! (А чего он со своей Ригой: и прямо-таки Европа, и Раймонд Паулс у них там, и с Пикулем в одном доме живет!) Дорога пустая, я «поддаю» и вдруг выскакиваю из-за пригорка на инспектора ГАИ, который стоит на обочине. Он видит, как мы несемся с явным превышением не только разрешенной, но и разумной скорости, но тормозить нас уже тоже опасно: понимает, что если я сейчас нажму тормоз, меня на таком льду наверняка занесет, закрутит и выбросит с дороги! Инспектор только и сделал, что поднял руку и покрутил пальцем у виска: мол, совсем одурел так лететь по гололеду! Мой же рижский друг, не разглядев жест полностью, с огромным удивлением уставился на меня: «Смотри, смотри, он же честь тебе отдаёт! Вот здорово, я-то думал, ты заливаешь, что в таком уважении! Вот чтобы так?! У нас честь постовые только Первому секретарю отдают!»