Латышских стрелковых бригад: они уверенно ожидали правового, законного порядка и народного представительства и власти на «свободное государственное самоуправление», обещанного «Российского Учредительного собрания», время съезда которого преступно перенесено с 3 июля 1917 года на 5 января 1918 года.

Латышские стрелки, как представители и первая национальная армия своего народа, понимали так: «свободная Латвия», с широкой автономией, в составе «великой свободной России». Культурное же и экономическое развитие этого народа, а также и падение Временного правительства «великой свободной России» 25 октября 1917 года и введшие абсолютной крайне левой диктатуры коммунистическо-большевистской клики настоятельно диктовали: отмежеваться от такого «неприемлемого» течения и поставить вопрос к свободному и независимому управлению латышским краем, имея в виду и свои исторические особенности: нравы, навыки, обычаи, язык, духовную и экономическую культуру, тысячелетиями развивавшиеся под давлением разных соседних более сильных народов, но сохранившиеся в рамках своей высокоразвитой, чистой, национальной особенности, воочию увидев в этом и весь «культурный мир». Более двух лет, с августа 1915 до октября 1917 г, латышские стрелки, будучи сорганизованными в свои национальные войсковые части в составе российских армий на Рижском фронте, геройски отстаивали родину свою, привлекая тем на себя и большие вооруженные массы войск противника с французского фронта и облегчая участь и положение российских союзников французов и англичан; но общие «враги» всего культурного мира думали иначе и делали свое «низкое» дело; Октябрьская их революция заразила многих, народились особо большевистские, крайне левые комитеты и комиссары, как и во всех российских армиях на фронтах, и всем добрым намерениям временно положен был предел.

Для скорейшего же осуществления своих идей того времени большевистские комиссары обыкновенно прилагали все внимание свое главным образом на Северный фронт и 2-й Сибирский армейский корпус, в составе которого были те именно войсковые части, латышские стрелки 1-й и 2-й бригад, которых нужно было больше всех бояться им и их «друзьям». Убрав их с фронта в тыл, в район Венден — Вольмар — Валк, большевики поспешили изобрести и другие приемы — послать стрелков подальше, в глубь России, для чего обещаниями и разными посулами начали сманивать отдельные их войсковые части, сначала, конечно, в глубокий тыл, а затем, без ведома прямого высшего военного начальства, посылать и на Петроград, в Нарву, Псков, Бологое, все якобы по постановлению полковых комитетов. Виновного лица, мол, нет. И такой неблагодарной участи в первую очередь подвергнуты были некоторые полки 2-й Латышской стрелковой бригады, в том числе и 6-й Тукумский полк, — 21 ноября на Петроград.

Таким образом, с началом декабря большевизм, вводимый коммунистами, уже со своим составом «ответственных лиц», вступал в права на фронте: передовых линий для него нет, фронта также нет и с внешним противником. Оказалось, «С.С.С.Р-овское» правительство действительно начало подготовлять работы к мирным переговорам с императором Вильгельмом II. Есть теперь у них фронты и противники только у себя, в «стране свободной», дома, между членами большой семьи и общества.

Чтобы окончательно гарантировать себе власть и влияние на верхах управления войсками корпуса, согласно полученным из центра директивам, корпусный комиссар Скудный решил: немедленно конфисковать и у офицеров штаба корпуса всех собственных верховых и упряжных лошадей и автомобили, а также сделать и выборы высших должностных лиц, включая туда и комкора; вообще ему хотелось скорее, по-видимому, сделать так, как то было сделано уже и во всех других высших штабах фронта, армии, а также дивизий, и в отдельных войсковых частях, управлениях и учреждениях; конфискованные же повозки и экипажи, собственность офицеров, — принять в «казну» без вознаграждений.

Под таким впечатлением «С.С.С.Р-овский деятель», комиссар Скудный, в сопровождении помощника своего фельдшера — артиллериста Коровая и двух членов корпусного комитета, неизвестной военной профессии, в тихий зимний вечер 12 декабря делал прогулку по дорожкам парка имения Шпаренгоф, высказав при этом, между прочим, и о назначении комкора, распоряжением центральной власти, на высшую должность командующего фронтом. Они прошли до самого конца парка и уже собирались было повернуть назад, как из-за поворота аллеи показались шедшие на прогулку: Генерального штаба полковник Казбегоров, его супруга Людмила Рихардовна ему под руку, корсанит, профессор, доктор медицины, тайный советник Крукс и комендант штаба подполковник Шрам.

Полковник Казбегоров заметил, что комиссар, очевидно, не ожидал такой встречи и растерялся, а его некрасивое лицо, ископанное оспой, с большими скулами и коротким носом, с приподнятыми вверх ноздрями, как-то потемнело, и вся фигура выпрямилась.

Подполковник Шрам, видя эту картину, немного усмехнулся и толкнул локтем профессора Крукса.

— А-а-а, это чудовище тоже здесь гуляет? — удивился профессор Крукс, указывая глазами на фельдшера Коровая, известного оратора при демонстрациях весною и летом в Риге и на собраниях комитетов в полках.

— Тут! — засмеялся и полковник Казбегоров.

Этот смех Скудный принял на свой счет, и это произвело на него впечатление удара. Он вспыхнул, задохнулся и, чувствуя себя подхваченным какой-то силой, отделился от своей компании и, быстро шагая валеными сапогами в галошах, подошел к полковнику Казбегорову.

— Вам что? — спросил полковник, становясь серьезным и внимательно глядя на тонкую палочку, в виде хлыстика, которую Скудный нервно вертел в руках.

Людмила Рихардовна поспешно отделилась от своей группы, прошла десять шагов вперед и остановилась.

— Я имею сказать вам два-три слова… — хрипло проговорил Скудный и сразу приступил к делу: — Передавали вам ваша супруга мой приказ — представить мне свою анкету и согласие на выборы высшего командного состава корпуса? Я вынужден ожидать больше, тогда как вы не изволите зайти ко мне в канцелярию комитета…

— Да! — слегка пожав плечами, ответил полковник, внимательно все же следя и за каждым движением рук комиссара.

— И вы решительно отказываетесь, между тем как вам — штаб-офицеру Генерального штаба, следовало бы подать пример и другим, принять это предложение? — невнятно, но громче прежнего проговорил Скудный, сам не узнавая своего голоса и пугаясь того момента, когда он был короткое время у Казбегоровых, в его отсутствие, и предлагал Людмиле Рихардовне теперь же записаться в его партию «большевиков». Все это он вдруг остро почувствовал; почувствовал и какую-то страшную неизбежность, от которой не имеет сил свернуть с внезапно открывшейся перед ним противной ему дороги. Ему показалось. что в парке сразу стало душно и кругом все потемнело.

Все остановились и слушали, в жутком предчувствии, не зная что делать.

— Вот еще… — протянул подполковник Шрам и начал подходить, чтобы