— Теперь я понимаю это, — сказала Атейла, — но тогда ты очень напугал меня.

— Клянусь, я больше никогда не испугаю тебя! Но постарайся понять: я был напуган ничуть не меньше, чем ты.

Она удивленно взглянула на него, а он с улыбкой сказал:

— После всего, что мне пришлось пережить из-за Надин, я поклялся, что никогда больше не отдам своего сердца женщине, не буду так глуп, чтобы влюбиться снова.

При мысли о том, что его первой любовью была графиня, Атейла ощутила легкий укол ревности. Она отвернулась, чтобы граф не заметил этого. Но он мягко сказал:

— Да, я любил Надин, но то чувство, было совсем не таким, как большая чистая любовь, которую я испытываю к тебе. Наверное, я любил ее только потому, что она была очень красива, а ее родители убедили меня, что она хочет выйти за меня замуж. Когда я попросил ее руки, она сказала «да».

Он помолчал.

— Сейчас трудно представить, насколько доверчив я был. Я воображал, что, поскольку я, что называется, «выгодная партия», она действительно любит меня и как мужчину.

Граф сказал это с такой горечью, что Атейла, тихонько сжав его пальцы, спросила:

— А почему она не любила тебя? Она искренне недоумевала, как могла молодая неопытная девушка не влюбиться в такого красивого и богатого молодого человека. Словно прочитав ее мысли, граф ответил:

— Когда я женился на Надин, она уже была влюблена в Comte de Soisson!

— О нет! — воскликнула Атейла, — тогда почему же она не вышла замуж за него?

— Он уже был женат, и давно. Во Франции женятся рано. Это был брак по расчету, и его жена была из такого же знатного рода, как Soisson.

— Ты не знал об этом?

— Я понятия не имел, что до меня у нее уже были отношения с мужчиной, пока мы случайно не встретили его в Лондоне, на одном из приемов.

На несколько секунд в комнате воцарилась тишина. Графу было нелегко вспоминать о прошлом.

— Только полный идиот не заметил бы, как ожила и похорошела моя жена, стоило ей увидеть его. Когда они смотрели друг на друга, у них были такие лица, что не нужно было никаких слов.

— Тебе, должно быть, было больно.

— Да, хотя, к тому времени я уже понял, что Надин не любит меня. Она была просто мила и любезна и делала все, о чем я просил ее. К тому же она носила нашего ребенка.

— А что потом?

— Ничего. Я попросил жену рассказать мне правду, и она призналась, что любит Comte. После долгих недомолвок и лжи я понял, что она влюблена в него с семнадцати лет и что он соблазнил ее, когда она была в Париже вместе с родителями.

Атейла с ужасом посмотрела на него, а граф продолжал:

— Граф тогда сумел как-то выпутаться из этой довольно скользкой ситуации. Он сказал Надин, что больше они не должны никогда видеться. Но вскоре после рождения Фелисити я узнал, что они переписываются и даже тайно встречаются, когда он бывает в Лондоне.

— И что же… ты тогда сделал?

— Я пригрозил, что убью его, и у него хватило ума не попадаться мне на глаза. Но мы с Надин с каждым днем все больше и больше становились чужими. В конце концов мы почти перестали видеться, не считая выездов в свет и приема гостей в замке.

Атейла, прижавшись к графу, прошептала:

— Тебе, должно быть, было очень… тяжело.

— Я говорил себе, что мне все равно. В действительности я уже давно не любил Надин. Но она была моей женой, и мне не хотелось, чтобы скандал коснулся моей семьи.

— Я понимаю, такая жизнь любого сделала бы очень… очень несчастным.

— Мне кажется, я стал более циничным и жестоким. Я сказал себе, что женщинам нельзя верить.

Атейла вздрогнула, но граф сказал:

— Все это теперь забыто, моя любимая. Я знаю, что ты не такая. В тебе я нашел все, что когда-либо мечтал найти в женщине.

При этих словах Атейла почувствовала глубокое волнение. Она повернулась к нему, ожидая, что он заключит ее в объятия. Но граф с усилием отодвинулся от нее и проговорил:

— Я должен рассказать тебе обо всем, что случилось со мной, чтобы ты поняла.

— Я понимаю… Продолжай.

— Три года назад я узнал, что граф в Англии и Надин регулярно встречается с ним. Я был почти уверен, что они любовники, но они ловко обманывали меня. Я не мог ничего доказать.

Губы графа сжались. Несколько секунд он молчал, прежде чем смог продолжать.

— Наши отношения накалялись. Однажды рано утром я уехал на охоту. Когда я вернулся, то обнаружил, что она сбежала, забрав с собой Фелисити.

— Как… жестоко.

— Я уверен, что это граф уговорил ее. Он ненавидел меня, и ему было приятно причинить мне боль. Впрочем, это неудивительно. Я говорил о нем Надин немало гадостей, а она, несомненно, передала все ему.

— И что ты сделал, когда узнал, что она сбежала.

— Когда я понял, что граф и она уехали из Англии в Париж, то решил не делать ничего.

— Ничего?

— Сначала, я говорил всем, что Надин с ребенком уехали отдыхать и скоро вернутся. Проходили месяцы, начались пересуды. Тогда я решил не обсуждать это ни с кем и предоставить всем вокруг думать, что кому заблагорассудится.

— И ты не получал никаких известий от своей жены?

— Ничего, пока десять месяцев назад не пришло письмо из Франции от адвоката Comte. В нем сообщалось, что его жена умерла и он просит меня оформить развод, чтобы он и Надин могли пожениться.

— Так значит, жена граф умерла! — воскликнула Атейла. — Отец Игнатий ничего не знал об этом.

— Да, он был свободен и готов жениться, но Надин оставалась связана со мной.

— И ты не захотел дать ей развод?

— Почему я должен был это делать? Развод, не важно по чьей вине, — это всегда скандал. Личные отношения между двумя людьми становятся достоянием гласности. О них сообщают в газетах, и каждый кому не лень может обсуждать их сколько захочет.

— Значит, ты отказал.

— Да, отказал совершенно категорически. Я не собирался жениться еще раз, пока не встретил тебя.

— Как я могла допустить мысль, что ты любишь меня, — сказала Атейла, — если в твоих глазах не было ничего, кроме ненависти.

— Я ненавидел тебя за то, что ты растревожила мое сердце, за то, что каждый раз, когда я смотрел на тебя, оно разрывалось от страсти и нежности.

Он улыбнулся:

— Я ведь был убежден, что ты змея-искусительница, подосланная, чтобы соблазнить меня и таким образом вынудить дать развод Надин.

— Я что-то не понимаю, о чем это ты? — спросила Атейла.

— Если бы у нее были доказательства моей неверности, она смогла бы добиться развода. До того, как она уехала, мы с ней часто ссорились, вот она и привлекла бы слуг в качестве свидетелей моей жестокости.