Франческа переводит темные блестящие глаза на Шарлотту:

— Ты так и не сказала мне своего имени, крошка, — хотя она и улыбается, а ее итальянский акцент делает речь удивительно мягкой и вкрадчивой, она не кажется ни приятной, ни дружелюбной.

— Чарли.

Гостья кивает и встречается со мной взглядом, безмолвно вынуждая назвать свое имя:

— Элизабет.

— У вас прекрасные дети, мистер Вонка, — улыбается она. — Я была бы счастлива познакомиться с их матерью.

Кажется, на моем лице начинает перемежаться целый калейдоскоп всех возможных оттенков красного. У меня не возникло сомнений, что Франческа сказала это специально, ее взгляд выдал, что она знает, кто я, но все равно я чувствую себя до смерти сконфуженной. А на Вонку и смотреть не могу.

— У меня нет детей, — только и выдавливает не своим голосом он.

— Простите, произошло недоразумение, — поспешно говорю я, давая магнату возможность прийти в себя. — Я и есть миссис Вонка, а Чарли — моя племянница.

— Ah, mi scusi tanto! Простите меня! — картинно прижимает руку к губам Франческа. — Мне так жаль! Просто вы выглядите столь свежо и юно, миссис Вонка. Говорят, что счастливые люди не знают возраста. Видимо, вы очень счастливы.

— Ничего страшного не произошло, мисс Скварчалупи.

— Пожалуйста, называйте меня Франческой! Мы с вами почти ровесницы. А “Скварчалупи”, я знаю, звучит для англоязычных, как белый шум на радио, — она коротко смеется. — Зато мои соотечественники сразу знают, с кем имеют дело. Видите ли, моя фамилия означает “сдирать шкуру с волков”. Отчасти это мое призвание, — она вновь хохочет. — В большом бизнесе по-другому никак. Мистер Вонка, я надеюсь, вы хорошо подумаете над моим предложением, так сказать, взвесите все «за» и «против». Скоро я приду к вам за ответом. И пожалуйста, не держите на меня зла за эту маленькую проверочку. Мне нужно было выяснить, годитесь ли вы мне в партнеры — я не потворствую непродуманным решениям и для меня важно было увидеть фабрику изнутри.

— Всего доброго, мисс Скварчалупи, — холодно кивает Вонка.

— О, ради бога! Франческа! Только Франческа. Ваши маленькие рабочие проводят меня?

Вонка коротко кивает, и как из-под земли вырастают два умпа-лумпа в костюмах секьюрити.

— Была рада познакомиться с вами, Элизабет. Родись вы в Италии, вас бы звали Элизабетта. Не правда ли, красиво? Элизабетта. До встречи, Чарли! До свидания.

Чарли глядит ей вслед, а потом, развернувшись, говорит, обращаясь ко мне:

— А я и не знала, что «Скварчалупи» — итальянская фамилия. У управляющей Плессингтона — тетки, которую мы видели в магазине, — такая же. Ей-то она точно подходит: она с нас три шкуры драла. И как не верь после этого, что фамилия определяет характер?

========== Часть 19 ==========

— Красивая женщина, — подмечаю я беспристрастным тоном бьюти-эскперта, когда длинноногий силуэт Франчески пропадает из поля зрения.

— М-да?.. — Вонка презрительно поджимает нижнюю губу. — Не заметил.

Он разворачивается и медленно идет в обратном направлении, тревожно хмуря брови. Я пристраиваюсь рядом, Чарли плетется сзади. Чувствуя, что момент сейчас неподходящий, она и не пытается напомнить магнату об обещанной экскурсии.

— Кто она такая? — спрашиваю я. Маловероятно, что мне удастся разговорить Вонку, но есть смысл хотя бы попытаться.

— Кто «она»?

— Франческа Скварчалупи, конечно. Кто она такая?

— Интуиция подсказывает мне, что Франческа Скварчалупи — это Франческа Скварчалупи и что, кажется, ты сама ответила на свой вопрос.

— Я имела в виду — что ей нужно?

— Почему ты всегда спрашиваешь одно, подразумевая другое, и предполагаешь, что я должен тебя понять? Это все равно, что спрашивать, когда подорожает нефть, желая узнать, сколько стоит пиво. Или это снова языковая конвенция вроде «не хочешь посмотреть мою коллекцию деревянных уточек?», или «мне нужно попудрить носик», или «как дела?».

— «Как дела?»

— Хорошо, спасибо.

— Да нет, при чем тут «как дела»? Спрашивая у человека о его делах, мы не подразумеваем ничего другого…

— Вовсе нет. Под «как дела?» обычно маскируют «ради бога, только не рассказывай мне о своих проблемах: я просто пытаюсь быть вежливым», — манерно тянет последнюю фразу Вонка.

— Как бы то ни было, вот мой лишенный двусмысленности вопрос: что нужно Франческе Скварчалупи?

— Ей нужно… слияние, — цедит сквозь зубы Вонка.

— В смысле?

— В буквальном, дорогая Элли. Она хочет объединения Фабрики с корпорацией Salto, принадлежащей Скварчалупи. Пока это желейный цех и ряд подручных производств, но туда активно идут инвестиции и уже в ближайшем будущем начнется освоение новых производственных мощностей.

— То есть это выгодно?

— С ее стороны это как минимум самонадеянно, — фыркает Вонка.

— Значит, ты не собираешься делать ее совладелицей?

— Этого я не говорил.

— Значит, собираешься?

— Этого я также не говорил.

Я качаю головой, надувая щеки. Так вот что умпа-лумп имел в виду под «большими переменами», а вовсе не мою беременность. Да и как бы он узнал о ней? Никак. Выходит, его самодовольный вид подтверждал лишь отсутствие сомнений в том, что контракт будет заключен и эта итальянская акула поселится в нашем сказочном аквариуме. Но если Вонка знает, что делает, откуда в голосе умпа-лумпа было столько злорадства?

— А за что она извинялась перед тем, как попрощаться?

— За письма с угрозами.

— Так это она их написала? Но зачем?

— Чтобы привлечь внимание. Грубо говоря, там были не совсем угрозы… Скорее, прелюдия к деловому предложению. Я оценил оригинальность подхода.

— А что конкретно в них было? — сгораю от любопытства я. Как падчерица предпринимателя, я еще не слышала, чтобы кто-то вел дела таким образом. Думаю, Саймон тоже бы этого не понял: покрутил бы пальцем у виска и возвел глаза к небу, флегматично заметив, что «психов везде хватает».

— Не помню, — отмахивается Вонка. — Я уничтожал их сразу после прочтения.

— Ну хотя бы примерно?

— Не знаю. Неважно. Проехали, — отрывистой очередью слов отстреливается он, то ли действительно потеряв интерес к выходкам Франчески, то ли не желая посвящать меня в детали.

— Так я не совсем поняла: ты примешь ее предложение или нет?

— Ты зондируешь меня, — обиженно хмурится Вонка, подозрительно прищурившись. — Да-да. Мне это не нравится.

— Я не зондирую тебя.

— Нет, ты делаешь именно это, — капризно настаивает он.

— Ладно, — поспешно иду на попятную я, рассудив, что будет неразумно продолжать гнуть свою линию. Излишняя настойчивость неуместна, когда имеешь дело с творческими людьми с тонкой душевной организацией. — Я думаю, ты в любом случае примешь правильное решение, но просто, чтобы ты знал: мне Франческа показалась человеком, не заслуживающим доверия. Может, я, конечно, заблуждаюсь на ее счет, но есть в ней что-то такое… отчего