С другой стороны встали Руслан, мужчина в кожаной куртке и четверо таджиков.

Подросток в розовых джинсах отошел на десять шагов и включил камеру смартфона.

Борцы с консюмеризмом взялись за шпагат.

– Поехали! – скомандовала тетка в лисьей шубе.

– Эх, дуби-и-инушка, ухнем! – затянул густым басом пожилой еврей. – Эх, зеленая, сама пойдет, подернем, подернем да ухнем!

Пищалка не сдавалась.

Подошел охранник и встал за старушкой с куриной котлетой. Пищалка испугалась и развалилась. Тетка в лисьей шубе упала на Изю, Изя – на парня в бомбере, девушка с суши – на пожилого еврея, пожилой еврей – на куриную котлету, а старушка убежала.

Руслан сбросил рваные джинсы и натянул новые.

– Пойдем? – предложил охранник.

– Никуда он не пойдет! – возразила девушка, дожевывая суши. – Это актуальное искусство, а парень – из группы «Война».

– Не слышал, – сказал охранник. – Значит, хуевая группа. Пусть сочинят пиздатую песню и заколотят бабла, а не биперы сдирают.

– Вы пожалеете о своих словах, когда увидите ролик на ютубе, – сказал подросток в розовых джинсах. – Из-за вас наш город будут считать быдлячьей деревней.

– Это почему? – спросил охранник.

– Это как в анекдоте, – объяснила девушка, допивая соевый соус. – Поручик Ржевский думает: «А не насрать ли мне в рояль?» Потом вздыхает и говорит: «Провинция-с, не поймут».

– Короче, группа война, пошли, разберемся, – охранник ухватил Руслана за локоть и потащил через весь гипермаркет.

Руслана втолкнули в тесную комнатку, где уже сидели три таджика и старушка с шоколадными сырками.

– Хочешь? – старушка показала Руслану сырок.

Руслан помотал головой.

Старушка протянула сырки таджикам, и те замахали руками.

– Надо уничтожить все вещдоки, – строго сказала старушка. – Есть сырки – это вам не мешки на стройке ворочать.

Таджики, давясь, проглотили по два сырка, Руслан съел четыре. Весь пол был усеян обертками.

– На, запей, – старушка достала из сумочки бутылку минеральной воды и протянула Руслану.

– Ну, что будем с вами делать? – В каморку вошел начальник охраны.

– Отпустите его, – попросил Изя. – Это мой друг. У него справка из психушки.

– Я жидам не друг! – крикнул Руслан. – Чо ты меня психом выставляешь, думаешь, одни жиды нормальные, а все остальные – говно?

– Вот справка, вот! – Изя достал бумажку из кармана Руслановой куртки и протянул начальнику охраны. – Подержите этого дебила подольше, может, вылечится.

– Я тя щас вылечу, пархатый! – Руслан выбежал из каморки и зарядил Изе в челюсть.

Изя упал.

– Вали отсюда, психованный, – начальник охраны вцепился в ворот пуховика и выволок актуального художника из «Ашана».

– Зайдем в «каэфси», – сказал Изя.

– А откуда бабло?

– Мне жарко, – объяснил Изя.

Руслан не понимал, чего хочет враг, но следовал за ним. Походка Изи с каждым шагом становилась все более странной. Они протопали мимо длинной очереди женщин и скрылись в мужском туалете.

Изя запустил руку под свитер и вынул цыпленка гриль, упаковку томатов «черри», пакет огурцов, пакет муки и пакетик майонеза «Ряба». Все это он расставил рядом с умывальником и переложил в пакеты из «Меги».

– Снимай, – скомандовал Изя. – Не могу терпеть!

Тощий парень у писсуара скосил глаза в их сторону.

Изя расстегнул ширинку и потащил штаны вниз.

Штаны не поддавались, Руслан тянул изо всех сил. Под первыми джинсами оказались вторые, третьи и четвертые, а под четвертыми – две пары теплых кальсон.

Изя ухватился за край умывальника и разминал затекшие ноги с рисунком от швов.

– Ну ты пархатый, – восхитился Руслан. – И че, не звенело?

– Так я без пищалок брал, – ответил Изя. – Ты же видел, там новая партия.

– А нахуй мы бипер ковыряли? Могли бы так взять.

– Потому что евреи умные, – объяснил Ицхак. – А гои должны работать.

Изя и Руслан были не единственными мужчинами на своем курсе. На консультациях перед экзаменами объявился третий. Его волосы стояли дыбом, а на лице синела трехдневная щетина. Он барабанил ногтями по парте, слушал минут десять и выбегал в коридор.

Оставалась одна консультация. Неизвестный студент явился снова, сел на первую парту и уставился неподвижными зрачками на преподавателя античной литературы.

Изя предположил, что небритый страдает психическим заболеванием. Его вояжи за дверь – это фуга, то есть один из видов амбулаторного автоматизма. А его взгляд – типичный взгляд шизофреника.

– Для вас, жидов, любой борец с системой – сумасшедший, – оскорбился Руслан. – Но время карательной психиатрии прошло! В современном мире нет места для жидов и коммуняк. Этот парень просто не может слушать бред наших преподов. Он громко хлопает дверью, отсекая поток вранья.

– Ну и пошел на хуй, дружи со своим борцом, – шепнул Изя.

– И пойду, – ответил Руслан.

– Я вам не мешаю? – спросил преподаватель античной литературы.

– Вы не мешаете, – ответил за Руслана небритый. – Вы помогаете людям бесцельно тратить годы своей жизни. Вот вы живете… даже не думая о том, что вы раб своей природы… и у вас нет мнения… ваше мнение сформировано системой… а вы тут что-то говорите… не понимая сути того, что делаете. Вы идете по пути потребления готовых истин, а я иду по пути развития Души… вот куда я иду!

Небритый разодрал на себе рубашку, швырнул клочья в лицо педагогу и выбежал из аудитории. Руслан порвал футболку с коловратом и последовал за ним.

Небритый бежал очень быстро, снег с песком летел из-под его ног и шлепался на новые джинсы Руслана. Небритый сшибал людей и собак, ломал кусты и пахал сугробы. Казалось, парень не замечал ничего перед собой, его глаза чернели и метали искры, как угли преисподней. Он врезался в памятник Достоевскому и сполз по шершавому пьедесталу.

– Не ушибся? – спросил Руслан, отдирая замерзшую соплю, длинную, как у биатлониста на финише.

– А ты кто такой? – спросил небритый. – Видел мой фильм «Раскол»?

– Говорю тебе, он кино снимает, – рассказывал Руслан.

Изя упрямо разглядывал елки и фонарные столбы за окном.

– Он и тебя пригласил сниматься.

– Я не снимаюсь в любительской параше, – тоном Дирка Богарта произнес Изя. – Кино бывает только профессиональным. Все остальное – вонючее видео.

– Изя Иерахмиэльевич, ты меня огорчаешь. Я тебе покажу его предыдущую работу, и ты поймешь: это настоящее кино. Твое сознание ограничено пейсами.